Хабаров. Амурский землепроходец
Шрифт:
— Дайте подумать, — повторил Хабаров.
Он был склонен согласиться с предложением промысловиков. Ерофей Павлович был не из тех людей, кто следовал обывательскому принципу — моя хата с краю, обойдутся без меня, кроме того, было и чувство обиды на Кокорева, выманившего у него соболиные шкурки, тем самым нанеся заметный материальный ущерб промысловику.
Когда прежние посетители, а с ними ещё Герасим Югов, через некоторое время вновь наведались к Хабарову, он встретил их словами:
— Согласен на поездку в Москву. Давайте челобитную.
— Учти, Ерофеюшка, дело это изрядной смелости от тебя требует, — сказал Югов.
— На медведя с рогатиной ходил, а в этом тоже немалая смелость нужна.
— Теперешнее дело-то посложнее будет! Там — медведь, зверюга неразумная, а здесь — чиновники-крючкотворы. Среди них, возможно, у Кокорева своя рука имеется. Чуешь?
— Знаю, — сдержанно ответил Югову Ерофей, но от поездки в столицу не отказался.
— Дать тебе в дорогу помощника? — спросил старший из промышленников.
— Об этом не извольте беспокоиться: я возьму с собой брата Никифора.
— Добро. А деньжонок на дорогу мы тебе соберём.
Ватажники, которых Никифор навербовал в Мангазее, разбрелись по домам. Максим же удивил неожиданным поступком.
— Не осуди меня, Ерофей... — начал он как-то виновато, неуверенно.
— За что я должен тебя осуждать?
— Не по пути нам далее. Разошлись дорожки наши. Не гоже мне в Устюг возвращаться.
— Коли боишься, что старые твои грешки припомнят, так их давно позабыли.
— Не ведаю о том, позабыли ли нет, но лучше мне от Устюга подальше держаться. Остаюсь в Мангазее. Присмотрел здесь одну девку. Пригожая, хотя и местная басурманка. Женюсь. Давно пора. Деток нарожаем. В зимнюю пору стану соболя промышлять. К какой-нибудь ватаге пристану.
— Коли твёрдо решил, Бог в помощь.
Из прежней ватаги с братьями Хабаровыми возвращался только Донат.
Герасим Югов сам пригласил Ерофея Хабарова на свой дощаник, нанятый у местного судовладельца.
— Беру тебя и твою ватажку до Тобольска, — сказал он с готовностью. — Много ли всех вас?
— Только трое. Мы с братом, да наш человек.
— Жаль, что так мало.
У Герасима был свой расчёт. До Тобольска придётся плыть против течения, всю дорогу налегать на вёсла.
Путь был нелёгким, к тому же долгим, а труд гребцов изнурителен и требует немалых физических усилий. Жаль, что у Ерофея нет внушительной ватаги. Но и трое не будут лишними.
Перед отплытием Ерофей Павлович нанёс прощальный визит Палицыну... Воевода, вспомнив его отчёт о службе на Таймыре, которым остался доволен, спросил Хабарова:
— Не поехал бы в Хетское зимовье ещё на один сезон? Дела твои, как погляжу, шли неплохо.
Ерофей Павлович поблагодарил Палицына, но от лестного предложения отказался.
5. Посещение столицы
После уныло тоскливых тундровых пейзажей с чахлой растительностью тайга, подступавшая к берегам, поражала своим богатством и яркостью. На прибрежных островках в извилистых протоках гнездились водоплавающие птицы. Дружным хором гоготали дикие гуси, крякали утки, горланили ещё какие-то пернатые, взлетая шумными и крикливыми стаями.
Несмотря на малолюдность края, движение по Оби было довольно оживлённым. На север плыли встречные караваны, отдельные лодки и дощаники с промысловиками, спешившими к началу охотничьего сезона. С севера возвращались с добычей промышленные люди. Попадались и аборигены: остяки и вогулы. Они предпочитали рыбачить в тихих протоках и заводях, раскидывая там сети и всякие ловушки.
Экипажу дощаника приходилось затрачивать немалые усилия, налегая на вёсла. Движение против течения с большим грузом было весьма затруднительно. Делали ночные остановки на берегу, разводили костры и, откушав ухи, сваливались на охапки хвороста как убитые.
Достигли наконец Иртыша. Река мало-помалу суживалась, становилась более извилистой. На берегах чаще стали попадаться поселения. Ближе к Тобольску появились и русские деревушки.
Вот и Тобольск, стены кремля, маковки церквей. Герасим Югов по прибытию в главный сибирский город отправился в воеводскую канцелярию и выхлопотал там для своей промысловой ватаги два дощаника поменее тех, что доставили его из Мангазеи в Тобольск.
— Останешься моим спутником? — спросил он Ерофея Павловича.
— Коли позволишь...
— Отчего же не позволить, ежели взялся за наше общее дело?
— Да уж доведу его до конца. Будь покоен.
Продолжали плавание по Тоболу, а потом по Туре.
В верховьях эта река становилась извилистой, петляла и совсем обмелела. Всё чаще киль дощаника со скрипом царапал дно, несколько раз судно садилось на мель. Тогда все скидывали обувь, прыгали в воду и с усилиями сталкивали дощаники с мели.
В Туринске прошли проверку у таможенника, оставили ему дощаники и переложили грузы в конные повозки. Медленно двигались по раскисшей от грязи дороги, подымались вверх на горные перевалы, потом спускались в долину. И снова плавание по рекам Камского бассейна, по мелким притокам, по верхней Каме. Вновь волок между камским верховьем и рекой Сысолой, впадавшей в Вычегду.
В Сольвычегодске Герасим Югов дал команду устроить трёхдневный привал. Пусть люди отдохнут после тяжёлого пути, отоспятся. У многих от непрерывной гребли натёрты до кровавых мозолей ладони. Настырные сольвычегодские торговцы предлагали путникам горячую пищу, копчёную медвежатину, пироги, квас. Местные жители одолевают расспросами тех, кто возвратился из Сибири. Желают получить совет, стоит ли им сняться с насиженного места и податься за Каменный пояс. Любопытствуют, какова житуха в Сибири?