Хагалаз. Безликая королева
Шрифт:
— Нет...нет... — хныча, твердила Сандра.
— Ах, нет? Ты не получишь ни еды, ни воды. В твоём доме никто не ждёт тебя и искать не будет. Думала, я не видел, как родные отвернулись от тебя на площади? Ты умышленно вредишь людям и думаешь, что не заслужила наказания, но каждый, кому ты содеяла вред, станет твоим палачом. Ты медленно умрёшь, если не развяжешь лживый язык.
Сандра ничего не ответила, а лишь задрожала и продолжила плакать. Анвилю ничего не оставалось, как только временно сдаться и продолжить путь в никуда. Он хотел отъехать от деревни, дабы лишний раз не попадаться на глаза людям, ведь старой накидкой он перемотал кровоточащие раны девушки, и теперь не мог скрыть собственное лицо, но в случае чего собирался вернуться, надеялся разговорить незнакомку в накалённой обстановке, но кажется, только напугал. У него
Покружив немного по лесу, Анвиль остановился на небольшой опушке, развёл костёр и пожарил рыбу, оставшуюся в телеге. Хотелось есть, и юноша жевал безвкусное мясо, думая о том, как будет действовать дальше. Всхлипывания больше не доносились до него, и Анвиль решил, что пленница уснула. Он снова залез в телегу, и обнаружил, что светловолосая не спит, а уставилась в небо покрасневшими от слёз глазами. Завидев его, она вздрогнула, но уже не закричала. На бледном лице отразилось отчаяние.
— Так что... начнём с начала?
— Я скажу... — тихо отозвалась та, — только не трогай меня, пожалуйста....
— Говори. Мне нужно вернуть младенца, понимаешь?
— Нет, ты уже не сможешь вернуть его...
— Убила? — Анвиль в ужасе бросился к девушке, готовый задушить её на месте, но белокурая тут же закричала.
— Нет! Нет, не убивала! Не трогай меня!
— Говори! — потребовал юноша, но девушка выдержала паузу, убеждаясь, что ей не собираются причинять боль.
— Я-я любила одного молодого человека из нашей деревни, — вдруг тихо заговорила она. — Он был для меня целым миром, идеалом, к которому каждый стремится: пленительные черты, талант во всех начинаниях, красноречив, весел, уважаем окружающими. Мечта любой девушки, если задуматься...У него было много невест, но я знала, что никогда не окажусь среди них, потому что другая. Я некрасивая... с самого детства я была неуклюжа и неказиста, полная противоположность тому, что можно назвать идеальным. Но разве я выбирала такую судьбу? Разве я хотела выглядеть так, как выглядела? Над этим никто не властен, но он не понимал...он бы никогда не полюбил меня, потому что я ему не подходила, и я жила с мыслью, что обречена на боль, на муки. Я ненавидела себя, хотела умереть или сделаться столь прекрасной, что ни одна девушка не смогла бы сравниться со мной. Я была в отчаянии, когда неделю назад в нашу гавань прибыл торговый корабль. Это были не просто торговцы, — разбойники и воры. Они продавали много любопытных вещей, в то числе и ту, что дала мне нынешнее лицо. Посмотри на меня. Разве я не прелестна? Разве не чарующая это красота? У кого в округе отыщется такая же совершенная кожа? Такие волосы и груди? Красивым людям живётся проще... я так думала. Я была уверена, что теперь, когда я красива, все будут в моей власти. Не составит труда привлечь чье-то внимание, завоевать чью-то любовь. Даже он посмотрел на меня с интересом...и в тот момент я почувствовала истинное счастье, я подумала, что наконец смогу не только любить, но и быть любима. Хороший конец истории, правда? Только это не был конец. Ты осуждаешь меня, как и все те люди, но я не пыталась сделать что-то плохое...Я не хотела, не... — на мгновение девушка запнулась и сделала вдох, — я.…должна была этим людям денег. Три тысячи линар — это огромная сумма, которую практически невозможно достать. Они забрали Гериуса на корабль и пообещали убить вместе с моей семьей, если я не принесу плату. Я не знала, где достать денег, и не могла вернуть им товар, потому что снова стала бы безобразной собой и потеряла то, чего так долго хотела. Это было недопустимо, и я просила займа. Мне отказали, и я в смятении скиталась по улицам, как вдруг натолкнулась на тебя... — девушка на мгновение умолкла, рассматривая шрамы и странные пятна на грубом мужском лице, — тогда ты выглядел иначе... моложе и красивее, сейчас же ты обезображен. Я подумала о том, что ребёнка можно отдать в качестве платы, что он вырастет рабом и будет стоить больше.
— Презренная! — воскликнул Анвиль, — И ты отдала?
— Отдала, — согласилась девушка, — они приняли его, но посчитали, что этого мало и изуродовали Гериуса. Они порезали его лицо, лишили глаза, и я в ужасе наблюдала за тем, как он истекает кровью. Я кричала и просила о пощаде, но это было так бессмысленно... я всего этого не хотела, но меня обвинили в случившемся и вынесли приговор. Дальше ты знаешь. Я была честна с тобой, кто бы ты ни был, и я прошу прощения за тот вред, который причинила. Теперь тебе известно, что я имела причину. Отпусти меня, пожалуйста... я страшусь смерти...
нсколько минут Анвиль провёл в молчании. Казалось, он пытался осмыслить услышанное, проникнуться к девушке, но не испытывал ничего, кроме гнева и презрения.
— Желаешь свободы? На что она тебе теперь, когда ты ненавидима тем юношей, его семьей и всеми, кто видел, как тебя истязали? Ты не получишь её, пока я не получу ребёнка. Кому бы ты его не отдала...ты будешь искать его вместе со мной, стирая ноги в кровь и стаптывая в мозоли. Ты видишь моё лицо? Считаешь это уродством, верно? Но ведь это всё благодаря тебе... твоему корыстному желанию завоевать чьё-то сердце.
— Зачем ты винишь меня? — глаза девушки наполнились слезами, а лицо дрогнуло, как у ребёнка, которому сказали нечто обидное. — Ты знаешь, что такое быть отвергнутым? Знаешь, как это больно?
— Я знаю много страшных вещей! — вспылил Анвиль. — И ты не имела никакого права вмешивать меня в свою отвратительною историю! Каждое действие имеет последствие, и теперь тебе придётся исправить то, что ты содеяла.
— А если я откажусь?
— Тогда умрёшь страшной смертью! Мне не за что тебя жалеть!
— Чудовище! — вскрикнула Сандра и отвернулась, позволив эмоциям обратиться в слезы. Разгневанный Анвиль вылез из телеги и вернулся к костру, проклиная девушку, желая ей долгих мук, сетуя на жизнь, судьбу и несправедливость.
Когда солнце уже начинало клониться к горизонту, Анвиль решил сменить гнев на милость, снова забрался в телегу и дал девушке воды. Незнакомка сделал жадный глоток, закашлялась, затем застонала.
— Не спеши, — посоветовал юноша, — сейчас я приподниму тебя, чтобы было удобнее.
— Нет! — запротестовала она, — не трогай меня, я не хочу...просто развяжи.
— Не могу. Не сопротивляйся, иначе умрёшь от жажды и голода.
Сандра хотела возразить, но вовремя одумалась, решив, что её мучитель прав. Желудок сводило, и язык почти присох к небу. С помощью Анвиля, девушке удалось сесть, и на этот раз она сделала несколько маленьких глотков.
— У меня ещё есть рыба, поешь, — он отломил небольшой кусочек и, убедившись, что в нём нет костей, поднёс к губам девушки. Она смотрела на него с ненавистью и отвращением, казалось, что вот-вот снова расплачется, затем подняла связанные руки ко рту.
— Я сама...
— Хорошо, — согласился Анвиль, отдав девушке рыбёшку. Он наблюдал за тем, с каким трудом она ломает рыбу грязными пальцами, как тихо всхлипывает, изо всех сил пытаясь сдержать очередное рыдание. Юноша отвернулся, решив, что быть может, его внешний вид так страшит белокурую. И хотя ему хотелось, чтобы она страдала не меньше его самого, где-то в глубине души он противился всей этой ситуации.
— Как тебя величать? — спросил он, услышав очередное всхлипывание.
— Сандра.
— А меня Анвиль. Сказал бы, что рад знакомству, но это было бы ложью.
— Гнусной ложью, — подтвердила она. Юноша снова повернулся, когда девушка поела, и заметил, что она, как запуганный хищный зверь, смотрит на него исподлобья.
— Нужно лекарю показать твои раны, иначе загниют.
— Беспокоишься обо мне, чудовище? Какая тебе разница, что со мной сделается?
— Я думал, мы решили на мир пойти, а ты снова дерзишь?
— Ты похитил меня, связал и угрожаешь. О каком мире идёт речь?