Халиф на час

Автор неизвестен

И она склонилась к нему, целуя и обнимая и сплетая ногу с ногою, и сказала: «Положи руку мне между бедрами к тому, что тебе известно». И Камар аз-Заман заплакал и сказал: «Я не умею ничего такого!» — а Будур воскликнула: «Ради моей жизни, сделай то, что я тебе велела!»

И Камар аз-Заман протянул руку (а душа его вздыхала) и увидел, что ее бедра мягче сливочного масла и нежнее шелка, и он ощутил наслаждение, касаясь их, и стал водить рукою во все стороны, пока не достиг купола, многоблагословенного и подвижного. И тогда он подумал: «Может быть, этот царь двуполый и он не мужчина и не женщина?» — и сказал: «О царь, я не нахожу у тебя того, что есть у мужчин. Что же побудило тебя к таким поступкам?»

И царица Будур так засмеялась, что упала навзничь, и воскликнула: «О мой любимый, как ты скоро забыл ночи, которые мы провели вместе». И она дала

ему узнать себя, и Камар аз-Заман узнал, что это его жена, царевна Будур, дочь царя аль-Гайюра, владыки островов и морей. И он обнял ее, и она обняла его, и поцеловал ее, и она поцеловала его, и они легли на ложе сближения и говорили друг другу такие стихи:

И звала его я к сближению, шею гибкую Изогнув к нему, чьи изгибы непрерывны. И поила твердость души его ее мягкостью. И он просьбе внял, хоть отказывал упорно. Побоялся он, чтоб хулители его видели, Когда явится он в кольчуге им блестящей. Бока сетуют на бедро его, нагрузившее, Когда ходит он, его ногу, как верблюда. Повязался он мечом режущим очей своих, И кольчугу он на себя надел из мрака. Аромат его шлет благую весть, что явился он, И бегу к нему, точно птица я из клетки. И ланиты я подостлал в пути для подошв его, И сурьмою праха он вылечит мне око. Привязал я стяг обладания, обнимаясь с ним, Непокорной я развязал узлы удачи. И устроил праздник, и ответил мне на призыв мой Лишь восторг один, от седых забот свободный. И усеял месяц как звездами уста его — Пузырьками вин, что на лике влаги пляшут. И в михрабе я наслаждения пребывал всегда Подле той, чей дар вернет к истине ослушных. Поклянуся чудом «Рассвета» я на лице ее: Суру «Преданность» не забуду я вовеки!

Потом царица Будур рассказала Камар аз-Заману обо всем, что с нею случилось, от начала до конца, и он тоже рассказал ей обо всем, что с ним случилось. А после этого он перешел к упрекам и спросил ее: «Что побудило тебя к тому, что ты сделала со мной сегодня ночью?» — а она отвечала: «Не взыщи с меня: я хотела лишь пошутить и увеличить веселье и удовольствие».

Когда же настало утро и засияло светом и заблистало, царица Будур послала к царю Арманусу, отцу царевны Хаят ан-Нуфус, и рассказала ему об истине и о том, что она жена Камар аз-Замана. Она рассказала ему свою историю и поведала о причине их разлуки и сообщила царю, что его дочь Хаят ан-Нуфус девственна, как была. И когда царь Арманус, владыка Эбеновых островов, услышал историю царицы Будур, дочери царя аль-Гайюра, он изумился до крайней степени и приказал записать ее золотыми чернилами. А затем он обратился к Камар аз-Заману и спросил его: «О царевич, не хочешь ли ты стать моим зятем и жениться на моей дочери Хаят ан-Нуфус?» И Камар аз-Заман ответил: «Я посоветуюсь с царицей Будур: у нее надо мной. неограниченное преимущество».

И когда он спросил у нее совета, Будур сказала: «Прекрасен этот план! Женись на ней, а я буду ее служанкой, так как она оказала мне услугу, благодеяние, добро и милость, — тем более что мы в ее жилище и нас засыпали милости ее отца».

И, увидав, что царица Будур склонна к этому и у нее нет ревности к Хаят ан-Нуфус, Камар аз-Заман уговорился с ней об этом деле и рассказал царю Арманусу, что царица Будур согласна и что она будет служанкой Хаят ан-Нуфус.

И когда царь Арманус услышал от Камар аз-Замана эти слова, он обрадовался сильной радостью. А потом он вышел и сел на престол своего царства и, призвав всех везирей,

эмиров, придворных и вельмож правления, рассказал им историю Камар аз-Замана и его жены, царевны Будур, с начала до конца, и сказал, что он хочет выдать свою дочь, Хаят ан-Нуфус, за Камар аз-Замана и сделать его султаном над ними, вместо его жены, царицы Будур.

И все сказали: «Раз Камар аз-Заман, оказывается, муж царицы Будур, которая была прежде него над нами султаном (а мы думали, что он зять нашего царя Армануса), тогда мы все согласны, чтобы он был над нами султаном, и мы будем его слугами и не выйдем из повиновения ему».

И царь Арманус обрадовался сильной радостью, а затем он призвал судей и свидетелей и главарей царства и заключил брачный договор Камар аз-Замана с его дочерью Хаят ан-Нуфус. И после этого он устроил торжества и объявил роскошные пиры, и наградил дорогими одеждами всех эмиров и предводителей войск, и роздал милостыню беднякам и нищим, и выпустил всех заключенных. И люди обрадовались воцарению Камар аз-Замана и стали молиться об его вечной славе, преуспеянии, счастии и величии.

А Камар аз-Заман, сделавшись над ними султаном, отменил пошлины и выпустил тех, кто оставался в тюрьмах, и поступал с народом достохвальным образом, и пребывал он со своими женами в блаженстве, радости, довольстве и веселье, проводя у каждой жены одну ночь. И так он прожил некоторое время, и рассеялись его заботы и печали, и забыл он своего отца, царя Шахрамана, и то величие и власть, которое знавал с ним.

Рассказ об аль-Амджаде и аль-Асаде

И Аллах великий наделил Камар аз-Замана от обеих его жен двумя детьми мужского пола, подобными двум светящим лунам. Старший из них был от царицы Будур, и звали его царь аль-Амджад, и младший — от царицы Хаят ан-Нуфус, и звали его царь аль-Асад, и аль-Асад был красивей своего брата аль-Амджада.

И они воспитывались в величии и изнеженности и, будучи образованны, научились чистописанию, наукам, искусству управления и верховой езде, так что дошли до высшего совершенства и до пределов красоты и прелести, и женщины и мужчины прельщались ими.

И стало им около семнадцати лет, и они не покидали друг друга: вместе ели и вместе спали, не расставаясь ни в какой час и ни в какое время, и все люди из-за этого им завидовали. И, когда достигли они возраста мужей и украсились совершенством, их отец, уезжая, стал сажать их поочередно в помещении суда, и каждый из них судил людей один день.

И случилось, по неизбежному велению и заранее назначенному приговору, что любовь к аль-Асаду, сыну Хаят ан-Нуфус, запала в сердце царицы Будур, жены его отца, а любовь к аль-Амджаду, сыну царицы Будур, запала в сердце Хаят ан-Нуфус, жены его отца. И каждая из женщин стала заигрывать с сыном другой жены и целовать > его и прижимать к груди, и когда мать мальчика видела это, она думала, что это происходит от нежности и любви к детям. И страсть овладела сердцами женщин, и они прельстились мальчиками, и каждая, когда к ней входил сын другой жены, прижимала его к груди, и ей хотелось, чтобы он с ней не расставался.

И когда эта страсть продлилась над ними и они не находили пути к сближению, обе женщины отказались от питья и пищи и расстались со сладостью сна.

Вот однажды царь отправился на охоту и ловлю и приказал своим детям сесть на его место, чтобы судить, каждому по дню, как обычно. И в первый день сел, чтобы судить, аль-Амджад, сын царицы Будур, и стал приказывать, запрещать и назначать, и отставлять, и давать, и не давать.

И царица Хаят ан-Нуфус, мать аль-Асада, написала ему письмо, в котором старалась смягчить и показать ему, что она привязана и влюблена в него, и поднимала завесу и осведомляла, что хочет его близости.

И, взяв бумагу, она написала такие созвучия: «От несчастной влюбленной, печальной, разлученной, чья юность из-за тебя скрылась и чье мученье продлилось. Если бы я горе свое описала и ту печаль, что я испытала, и некую страсть переживала, и как плачу я и стенаю, себе сердце печальное разрывая, и как заботы мои ' сменяются и горести не прерываются, и как я от разлуки страдаю, с тоски и горя сгорая, — право, было бы долго в письме все это писать, и бессильны счетчики это сосчитать. Земля с небом для меня тесна стала, и на других я надеяться и рассчитывать перестала, и к смерти близка теперь я стала, и ужасы кончины испытала, и велико во мне пыланье и боль от разлуки и расставанья, и если б тоску свою я описала, на это бумаги бы недостало, и от великих бед и изнуренья я скажу такое стихотворенье: