Хамелеон
Шрифт:
— Джон, пожалуйста, возьми меня, — прошептала Виктория ему на ухо.
Он осторожно уложил ее на кровать. Она выгнула спину и интуитивно приподняла бедра, предлагая ему снять с нее нижнее белье. Джону не требовалось дополнительного приглашения. Пока он восхищался аккуратными, но густыми зарослями лобковых волос, Виктория подалась вперед, чтобы стащить с него трусики, уже трещавшие по швам от затвердевшего члена.
Они разделись и улеглись в кровать. Их поцелуй получился долгим и страстным. Прежде чем кто-либо из них успел подумать, что же делать дальше, Джон поймал себя на том, что уже проник в чрево Виктории. Его движения были медленными и размеренными. Время от времени он
Судорожное дыхание Виктории сделалось более частым и громким, выражение лица стало сосредоточенным. Она приближалась к оргазму. Джон тоже почувствовал, что подходит мгновение сексуального освобождения. Одним последним рывком он проник в самые потаенные глубины ее чрева. Оба одновременно достигли наивысшего наслаждения и, обессиленные, рухнули на кровать, не расплетая объятий. Никто не произнес ни слова, но в этом и не было необходимости.
«Это и есть любовь, — подумал Джон. — Любовь к женщине, быть с которой мне определено судьбой».
В это мгновение он дал себе клятву больше никогда не расставаться с Викторией.
Глава 19
Графство Глостершир, Англия
Ночью Пожарнов дважды колотил в массивную дубовую дверь спальни. Первый раз Джон и Виктория даже не прервали свои ласки, едва обратив внимание на настойчивый стук. Во второй раз они лежали, прильнув друг к другу, купаясь в обоюдном тепле, после того как час за часом попеременно занимались любовью и говорили.
— У меня не было выбора, — тихо промолвила Виктория в тишине, наступившей после того, как Пожарнов в конце концов сдался.
Еще никогда такое малое число слов не открывало Джону так много. Он уже достаточно знал о Пожарнове и сразу догадался, что тот запугал Викторию, вынудил ее уступить его домогательствам.
— Я все понимаю, — спокойно сказал он. — Если не хочешь, можешь ни о чем не говорить.
— Нет, я хочу высказаться, — Виктория развернула его лицом к себе. — Знаешь, одно время папа был очень азартным игроком. Теперь он уже угомонился, но какое-то время назад втянул нас в серьезные неприятности. После смерти моего деда отец был на грани разорения. Его окончательно подкосили налоги на наследство. На скачках в Эскоте он познакомился с Борисом, и тот согласился дать ему ссуду, чтобы можно было и дальше содержать дом и даже сделать в нем ремонт. Тогда охотничьи сезоны стали бы куда более прибыльными.
— Значит, вот когда охота из развлечения превратилась в бизнес, да? — спросил Джон.
— Да. Но у папы абсолютно нет деловой хватки. Борис в качестве дополнительного соглашения по ссуде заставил его подписать закладную на дом. Отцу удалось сохранить его. Дела с тех пор год от года идут в гору. Но соглашение было составлено так хитро, что папа, несмотря на это, должен все больше и больше.
— Пожарнов пригрозил отобрать родовое имение, если ты ему не уступишь?
Виктория кивнула, избегая смотреть ему в глаза.
— Он угрожает потребовать возврата ссуды, как только я перестану выполнять все его прихоти. Это злобный человек, Джонни, очень злобный. Я не могу выносить даже его прикосновений, и теперь он знает правду. Сегодня вечером я не смогла удержаться от возможности утереть ему нос. Так что дальше будет только еще хуже. — Она поежилась и обхватила себя за плечи. —
— Все хорошо, — ласково промолвил Джон и прижал ее к груди. — Все будет хорошо.
Он обнимал Викторию до тех пор, пока она не перестала плакать и не заснула в его объятиях.
Джон проснулся до рассвета. Он не стал будить Викторию, тихо выскользнул из комнаты и оделся для верховой езды. В доме еще царила полная тишина.
Он спустился по лестнице, прошел по лужайке, мокрой от росы, и направился к полупустым конюшням. Джон заглядывал в одно стойло за другим и наконец нашел того гнедого жеребца, на котором ездил вчера. Он оседлал коня, вскочил в седло, рысью промчался мимо скакового круга с препятствиями и направился прочь от поместья. Ему хотелось надеяться на то, что знакомство с окрестностями Стэнфорд-Холла поможет ему компенсировать те переменные величины, которые будут ему неподвластны во время сегодняшней охоты.
Он знал, что охота на фазанов пройдет последовательно на пяти позициях. Гостей подвезут к ним на машинах. Каждому участнику, или «стволу», будет заранее отведено свое место на первой позиции. На второй всем предстоит сдвинуться на два места вперед. Джону надо было знать место Пожарнова на первой позиции, чтобы предсказать, где он будет находиться на третьей. Однако увидеть это можно будет только тогда, когда охота начнется. Времени останется очень мало.
Джон подъехал к третьей позиции, спешился, привязал коня к дереву и прошелся по лесу в поисках подходящего укрытия. Эта позиция лучше всего подходила для его целей, поскольку с одной стороны она заросла густым кустарником, а с другой — оставалась открытой. Загонщики пойдут с открытой стороны, пугая птиц и заставляя их подниматься в воздух, под выстрелы охотников. Стрелки будут стоять спиной к зарослям, что имело решающую роль для реализации плана Джона. Он долго изучал все пять позиций и убедился в том, что ему потребуется немало везения для успешного выполнения замысла. Филлипс до сих пор еще не определился до конца в своих действиях, но теперь он, по крайней мере, подготовил все возможное на случай самого худшего развития событий.
Джон отвязал коня, вскочил в седло, возвратился назад и отдал поводья конюху. В половине восьмого он уже был у себя в спальне, переоделся в свободные брюки, спортивную куртку и собрал вещи.
Лишь после этого он вернулся к Виктории. Она уже оделась и была готова спуститься к завтраку. Джон объяснил, что дела требуют его немедленного возвращения в Лондон, поэтому он не сможет побывать на охоте. Виктория пыталась было возражать, но, поскольку тот Джон, которого она знала, неизменно ставил работу выше ее и всего остального в жизни, она скоро сдалась и спустилась с ним к его машине, нежно держа за руку. Мягкий неяркий свет подчеркивал бледность ее осунувшегося лица. Они остановились у машины и молча прильнули друг к другу, не обращая внимания на утреннюю прохладу.
Наконец Джон заговорил, тщательно подбирая слова. Перед тем как уехать, он вынужден был взглянуть в глаза жестокой правде.
— Я любил тебя, Виктория, и люблю сейчас. Но я не думаю, что тебе будет хорошо со мной. Больше того, я убежден, что без меня тебе будет лучше.
— Джонни, а почему ты не хочешь дать мне возможность самой сделать выбор? — спросила Виктория. — Нам уже не по двадцать одному году. — Ее голос наполнился грустью. — Я научилась сама заботиться о себе, хотя, может быть, и не слишком хорошо.