Хан с лицом странника
Шрифт:
Кучум чуть подумал и, решив, что так или иначе придется посвящать визиря в свои планы, кивнул головой:
— И тебе быть. Приготовь письменные принадлежности. Прикажи никого в шатер не пускать и…, чтобы стража была наготове. Трезвых поставь у входа. Все понял?
— Да. Как не понять. — И многозначительно поглядел на Кучума.
Послы с улыбками вошли в ханский шатер и сели, откинувшись на мягкие кожаные подушки.
— Хорошее угощение приготовил хан. Благодарим! Да не оскудеет рука дающего.
— Пусть во благо пойдет вам наше угощение.
— Надеемся, что до последнего дело не дойдет, а вот насчет мехов ценных наш повелитель просил заключить негласный договор.
— Что именно желает хан Абдулла?
— Наш хан предлагает союз: ты шлешь ему два раза в год соболиные шкурки, которых в твоем ханстве в избытке, а он обещает тебе оказывать помощь в борьбе с врагами. Кроме того, шейхи и имамы будут вновь отправлены сюда по нашему возвращению в Бухару. Мы видели лишь одну мечеть, да и то в твоей ставке на ханском холме.
— Я думал, что с вопросами веры мне будет позволено самому разобраться, но от помощи не отказываюсь. Шейхам и имамам буду всегда рад.
— Велик Аллах! — проговорили послы.
— Да, Аллах велик и велика вера наша, что Абдулла-Багадур-хан будет не зря брать с меня соболиные меха. По одной шкурке за каждого присланного воина.
— По одной шкурке за каждого воина?! — выговорили они, сделав изумленные глаза. — Хан шутит!
Незаметно для послов в шатер вошел Карача-бек и тихонько опустился на ковер, разложив перед собой письменные принадлежности.
— Какие могут быть шутки, — Кучум выставил перед собой растопыренную ладонь и принялся загибать на ней пальцы, — когда я их должен буду кормить — раз; дать оружие — два; коня — три; платить им за службу — четыре; и еще не известно, против кого они повернут оружие случись у меня неудача. На чужом верблюде легче ехать — коль околеет, то не так и жалко.
— Но воины сами себя могут прокормить и вооружение в бою добудут, на то они и воины…
— Я знаю, каких воинов пришлют мне, — отрезал Кучум.
— Мы пошлем тебе достойных воинов.
— Ну, хорошо, ваши условия.
— Сто шкурок соболя за воина.
— Даже сто беличьих шкурок я бы не дал за них. Мне легче обучить и нанять воинов из числа ближайших соседей, чем платить такую цену за самого доблестного воина из Бухары.
— Ладно, ты можешь сделать это не сразу, а через год, через два. Наш хан готов подождать. Главное, чтобы ты дал свое согласие. Мы верим тебе.
"Зато я не очень верю вам и вашему хану", — готов был рубануть Кучум, но, глянув в сторону визиря, напряженно вслушивающегося в беседу, сдержался и мягко закончил:
— Мне надо подумать. Ответ дам завтра.
— Да, наш повелитель просил передать, чтобы ты не беспокоился насчет малолетнего сына бывших сибирских правителей…
Кучум вскинул настороженно брови. Не сразу понял, о чем речь.
— Мы говорим о малолетнем Сейдяке, что привезен в Бухару.
— Этот выкормыш в Бухаре?!
— А почему хан удивился? Все
— Коварство хана Абдуллы не знает границ!
— О каком коварстве говорит достопочтенный хан? Неужели такой могущественный ныне человек, правитель Сибирского ханства, опасается малолетнего ребенка? Он для тебя не страшен…
— Ты знал о Сейдяке?! — Кучум требовательно выбросил руку в сторону молчаливо сидящего визиря. — Говори, знал или нет?!
— Какие-то слухи доходили и до меня в Бухаре. — Сдержанно ответил тот. — Но я не придал им значения…
"Не придал значения! Так я тебе и поверил. Чего замыслил? Думаешь, я забыл о твоих кознях? Забыл?! Я все помню и вижу, что творится у меня за спиной и вам не провести меня". — Кучума, словно прорвало и он, вскочив на ноги, сыпал безудержно слова на сидящих перед ним послов и опустившего голову Карачу-бека.
— Я нужен Бухаре, чтобы получать от меня драгоценные меха. Все дело в них! Не буду устраивать — меня уберут и посадят другого. Того же Сейдяка, выкормыша бывших сибирских самозванцев. Но не бывать тому! Не бывать! Я требую, чтобы Абдулла-хан, если он действительно желает видеть во мне друга, отправил мальчишку сюда. Пусть он будет рядом со мной. Так и передайте своему хану. Слышите?!
Внутри шатра повисло напряженное молчание и стали отчетливо слышны крики пирующих воинов. В шатер просунулась голова начальника стражи и его глаза, встретившись с глазами хана, задали молчаливый вопрос: "Что хан прикажет? Схватить? Убить?" Но Кучум с кривой усмешкой отрицательно мотнул головой. Полог закрылся. Сделав несколько торопливых шагов, Кучум опустился на место и надолго замолчал, теребя заскорузлыми пальцами кисть от подушки. Молчали и послы, верно, сожалея о неосторожно брошенном слове. Наконец, первым заговорил Кучум:
— Ладно, другого от хана Абдуллы я и не ожидал. Верно, каждый поступил бы так на его месте. Но пусть он помнить, что сила есть и в моих руках, — и он тяжело свел вместе могучую пятерню и, словно раздавил в ней что-то, — а главное, главное — это сибирские меха. Они тоже здесь, в моей руке и я не собираюсь выпускать аркан, накинутый на ханство Сибирское. Никто не заставит меня сделать это, пока я жив! Никто! Запомните! Но мне совсем не обязательно искать друзей лишь в Бухаре. Вокруг много желающих породниться со мной и жить в дружбе.
— Дружба штука опасная, — тихо проговорил, как бы ни к кому не обращаясь, Темир-ходжа. — Предают всегда друзья. Враг он и есть враг. От него знаешь, чего ждать. А от друга надо ждать предательства. Так устроен подлунный мир и не нам его переделывать.
— Знаю. Не с юнцом говоришь. Почтенный, верно, забыл, что прежние сибирские правители платили дань московскому князю. Соболями. А теперь те же самые соболя могут оказаться в кладовых бухарского правителя. Абдулле-хану надо о том хорошо помнить.