Ханкерман. История татарского царства
Шрифт:
Ох и красив Гезлев, особенно ночью, не зря его городом ста глаз называют! Дома вокруг турецкой крепости большие, богатые, из белого камня. Караван-сараи по убранству подобны дворцам. Народ разный, много купцов: турки, греки, персы, а татар мало. Как начнет темнеть, зажигаются в окнах домов масляные лампы, словно тысяча светлячков, торговцы и музыканты выходят на улицы, город отдыхает и веселится после дневного пекла. И базар здесь хорош, правда, если деньги есть. А нет денег, то и самый богатый базар не в радость. Пришлось Мустафе-Ибрагиму продать сменную лошадь, а то стыдно перед карачой в обносках появляться, да
Только на третий день позвали бывшего улана в караван-сарай у самой крепости. Долго держали во дворе, потом разрешили подняться наверх.
Эльдин-бек в шелковом халате полулежал на мягком армянском ковре в окружении придворных. Лет тридцати, не более. Смотрел на полуголую танцовщицу-персиянку, улыбается, в благодушном настроении. На вошедшего улана взглянул с интересом. Спросил, какого рода, в каких битвах и походах участвовал, видел ли русского царя? Услышав имя Шах-Али, поморщился, но уважительные слова сказал. Все-таки чингизид.
Волнуется Мустафа-Ибрагим, готовится к главному вопросу. Зачем улан из Касимова в Крым уехал? Что сказать? Видел, где Шах-Али сокровища свои прятал? Или рассказать о любви к его приемной дочери? От ответа судьба и жизнь его зависит. Решился, хоть за такие речи и казнить могли. Рассказал про любовь, про ночное свидание на Оке, про нежные слова, что юной красавице шептал, про то, как руки ее касался. Ну и приврал кой-чего, конечно. Как без этого?
Громко расхохотался карача, за ним и его двор. Надо же, безродный улан дочь самого Шах-Али полюбил, и она ему благоволила! Не удивительно, что хан узнал и решил пустить улану кровь. И правильно улан сделал, что сбежал.
Посерьезнел вдруг бек, позвал улана ближе. Прищурился, спросил:
– Знаешь огневой бой, пищалью владеешь?
Закивал Мустафа-Ибрагим, сказал, что знает.
– А броды окские тебе знакомы?
– Знаю и броды, и дороги на Москву. И язык урусов с детства знаю!
Улыбнулся довольно карача. Подумал, решил. Велел пришлому улану пока при дворе быть, сказал, что найдется ему служба. И дал знак музыкантам играть снова.
Отвели Мустафу-Ибрагима в угол зала, усадили на мягкий ковер, дали в руки медное блюдо с тушеным мясом и свежей зеленью.
1570 год. Где-то под Оршей
Пока беглый Мустафа-Ибрагим подвизается у крымцев, другие мужчины рода Беркузле, хоть и впали в немилость, верно служат касимовскому салтану. Младший брат Мустафы-Ибрагима улан Назар Беркузле воюет с литовцами.
В один из пасмурных дней Назара и еще двоих казаков отправили в дозор, и уже под вечер улан заметил одинокого вражеского всадника. Погоня!
Пришпоривает коня всадник, оглядывается то и дело, видит, что нагоняют его татары на свежих лошадях. Трое их, неравны силы, но и он не из робкого десятка. Вдруг резко развернул коня и сам поскакал навстречу татарам.
Не ожидал такого Назар Беркузле, замешкался, да и остальные сплоховали. Нет бы окружить одинокого беглеца, как у казаков принято, так решили ударить прямо в лоб. И каждый вперед лезет, хочет сам врага в плен взять. Но опытный соперник попался: ловко уклонился от татарских сабель и сам махнул тяжелым палашом. Вроде почти не замахивался, а силен и точен оказался удар. И вот уже валится из седла один из казаков! Развернули враги лошадей, уже двое против одного.
Теперь хорошо рассмотрел ляха Назар. В полном стальном доспехе, над шлемом перо неведомой птицы, а за спиной крылья с орлиными перьями. Крылатый гусар, Назар о них слышал, а вот видит впервые. Говорят, у ляхов такие крылья положены только самым уважаемым воинам. И кираса у него не только грудь, но и спину прикрывает, этакого так просто не возьмешь. А удар-то у него хорош!
Но в бою нет времени рассуждать, тем более, когда на тебя несется враг. Только теперь не сабля в руках у него, а… Поздно понял Назар, что не только на силу удара рассчитывает лях. Гулко грохнуло, полыхнуло пламенем, и валится наземь второй казак. А сабля Назара лишь по броне чиркнула, не причинив ляху вреда.
Снова развернули коней враги. Теперь один на один. Смотрит улан в лицо гусара, улыбается лях, доволен. Усищи-то у него какие! Спрятал свой разряженный пистолет в седельную суму и снова взялся за палаш. Глядит на Назара, ухмыляется, сразу видно, уверен в своей победе.
Только не на того нарвался! Против железной брони у татарина найдется свое оружие.
Похлопал Назар по шее лошадку, испуганную выстрелом, успокоил, подмигнул гусару и… вложил саблю в ножны. Пришло время ляху удивляться, отчего самодовольная улыбка сползла с его лица. Решил он все одним ударом закончить и сразу послал коня в галоп, на скаку замахиваясь палашом. Но удар не достиг цели, перед самой сшибкой Назар резко дернул поводья, пропустил поляка мимо себя и тут же лошадь развернул. Свистнул аркан, зацепил гусара за одно крыло. Уперся Назар в стремена, ловко дернул, и полетел из седла опытный воин, сверзился с грохотом наземь! Не мешкая, улан пришпорил лошадку, шагов сто гусара по траве протащил. Только потом остановился, спрыгнул с седла, обнажил саблю.
Нет надобности в сабле, лежит гусар без чувств, лицо в крови – расцарапало, пока по земле волочился.
Режет улан кинжалом ремни гусарского доспеха, скидывает с врага кирасу, шарит за пазухой. Так и есть, грамота с красной печатью. Знать, важное послание вез этот лях. Пошарил и за поясом, нащупал тугой кошель. А там полновесные червонцы! Честная добыча!
Отдышался Назар, тем же арканом связал ляха, туго спеленал, не жалея. На товарищей своих недвижимых посмотрел. Ничем не поможет он товарищам, их души уже к небесам взлетели, как и положено душам воинов, павших в бою. За телами позже можно вернуться, а эту грамоту русский воевода очень ждет. И важного пленника в придачу.
Кряхтя и тужась, затащил Назар ляха на его же лошадь, крепко привязал к седлу. Теперь осталось рассчитывать только на волю Аллаха, чтобы добраться до лагеря без помех.
1571 год. Под Ревелем
Велика Русь, бескрайни ее просторы. От литовских границ до дикой Сибири, конца которой никто не видел, от астраханских степей до холодных северных морей. Долго новости с края на край добираются. Но если уж доберутся…
Гудит русский лагерь под ливонским городом Ревелем, бывалые русские воины пересказывают друг другу страшную весть. Более всех встревожены московские полки, боярская конница и стрельцы. А тревога понятна – гонец привез новость, что нечестивый крымский хан Девлет пожег Москву, что множество людей побил, а еще больше в полон угнал.