Ханский ярлык
Шрифт:
Совещались в темноте, словно совестились друг дружки:
— Ну, как дальше-то?
— Утром надо везти.
— Нельзя утра ждать. Светать начнет, кто-нито узрит. Да и он шумнуть может.
— Не шумнет. Рот завяжем.
— Надо его в крытую телегу и вывозить немедля. Пока мост, пока Словенский конец проедем, а там, наверно, и светать начнет.
Так и решили, что спокойнее будет вывезти князя до света из города.
К шатру князя у Меты подъехали послы, когда солнце к обеду приблизилось. Степан
— Князь! — позвал Душилович.— Принимай.
Михаил Ярославич вышел из шатра.
— Приехали?
— Вот как просил: Федор. Бери.
Михаил подошел, заглянул в короб, возмутился:
— Вы что, сволочи! Кого привезли?
— Князя Федора.
— Кто ж так князя возит? Немедленно развяжите, снимите все повязки. Ну!
— Но он же... это...
— Освободите его! — гаркнул Михаил Ярославич.— Быстро, быстро. Игнат!
Беек стал разматывать веревки, сорвал с лица Федора ширинку-утиральник. Ему помогал Степан Душилович, бормоча:
— Хочешь как лучше, а он кричит.
Освобожденный от пут и повязок, Федор повел плечами, щурясь, посмотрел на князя:
— А-а, Михаил Ярославич. Здравствуй.
— Прости, Федор, что так-то... Заставь дураков Богу молиться, они лбы расшибут. Айда ко мне в шатер, перекусим чего-нито.
— Спасибо, Михаил Ярославич.— Федор слез с телеги, разминая ноги, направился к шатру.
— Сысой,— позвал Михаил,— покорми князя Федора чем Бог послал.
— Хорошо,— кивнул Сысой, откидывая полог входа,— Проходи, Федор Александрович.
Михаил Ярославич выговаривал послам:
— Если вы так и Афанасия привезете, я вам башки поотрываю.
— Афанасия мы не выдаем,— нахмурился Степан Душилович.
— Как так?
— А так. Вече решило Афанасия не выдавать. Михаил Ярославич, смилуйся, не позорь ты нас.
— О чести вспомнили, сукины дети. Ну что ж, может, вы и правы. Думаете, так уж мне хочется вас мордой в дерьмо тыкать? Хотя вы и заслужили того.
— Михаил Ярославич, новгородцы предлагают тебе окуп,— сказал Беек, и Степан Душилович взглянул на него с неудовольствием: зачем, мол, сразу-то?
— Окуп — это само собой,— сказал князь.— Сколько?
— Не более пяти тысяч.
Степан аж крякнул от досады. Но Беек даже не взглянул в его сторону.
— Ну что ж. Возьму с вас пять. Да, думаю, сразу-то не потянете.
— Да, сразу мы не сможем.
— Ладно. Потерпим,— совсем миролюбиво сказал Михаил Ярославич,— И вот что попрошу вас, передайте князю Афанасию, что я приглашаю его на переговоры. Как-никак мы с ним родня, неужто миром не договоримся? Мне, если честно признаться,— понизил князь голос и, оглянувшись, закончил еще тише: — Мне самому не хочется татар на Новгород напускать: город, чай, не чужой.
— Ладно. Передадим князю твое приглашение, Михаил Ярославич. А уж ехать к тебе, не ехать, пусть сам решает.
— Напомните ему, как я его принимал во Твери когда-то с красным ухом.
— С каким красным ухом?
— Он знает. Вы только передайте поточнее: «с красным ухом». Он приедет.
И действительно, Афанасий Данилович приехал к шатру Михаила через день в сопровождении Веска и нескольких гридей. Увидев выходящего из шатра князя, заулыбался:
— Дядя Миша, здравствуй,— и легко соскочил с коня.
— Здравствуй, Афанасий, здравствуй,— сказал Михаил, принимая его объятия и похлопывая по спине.— Эвон как возмужал. Рад, очень рад, что ты приехал. Идем в шатер, поговорим.
Михаил Ярославич, пропуская в шатер Афанасия, мигнул Сысою. Тот ответил согласным кивком: все понял.
В шатре сели у походного столика на скрипучие плетенные из ивы седалища. Михаил взял корчагу, наполнил чарки.
— Ну, давай выпьем, князь Афанасий.
— За что, дядя Миша? — взял гость чарку.
— За встречу и твое недраное ухо.
— Я что-то не понимаю, при чем ухо?
— Да думал я тебя, Афоня, отодрать за ухо, как тогда Юрий. Помнишь? Но вижу, муж уж, не хотел тебя на людях ронять. Князь ведь.
— А-а,— засмеялся Афанасий.— Ну, за недраное так за недраное.
И выпил чарку залпом. Михаил чуть пригубил свою, поставил на стол.
— А ты что ж не пьешь, дядя Миша?
— Да не уважаю я хмельного. С отрочества не люблю.
— Зря. Оно сердце веселит.
— Ну, дай Бог, дай Бог, пусть тебя веселит.
В это время явился на входе Сысой и на вопросительный взгляд Михаила кивнул утвердительно: все, мол, готово.
— Ну что, князь Афанасий Данилович,— заговорил серьезно Михаил,— Покняжил в Новгороде, пора и честь знать. Чужой стол занимать грех, Афоня. Нехорошо.
— Но меня Юрий посадил, дядя Миша.
— Юрий посадил, я ссадил,— князь поднялся с седалища,— Сысой, проводи князя под караул к Федору.
— Но как же? Это ж нечестно, сам звал на переговоры... А сам...
— Афанасий, я не хочу крови. Отправляйся под стражу, а я поеду город принимать, он как-никак мой. Сысой, делай, что велено.
И Михаил Ярославич вышел. А князь Афанасий неожиданно заплакал.
— Это подло, это подло,— шептал он дрожащими губами, стукая кулаком по коленке.
— Афанасий Данилович, зачем уж так расстраиваться-то? — сказал Сысой почти сочувственно.— Вот вы с Юрием по-подлому сделали. Михаил Ярославич, однако, не срамит тебя. Идем, Афанасий Данилович, не трави сердце.
— Но я позову гридей,— вскочил Афанасий и крикнул: — Эй, ребята, ко мне!
— Нет уж твоих ребят, князь.
— Убили, изверги?