Хаос
Шрифт:
— Злобный ублюдок, да?
— Яблоко от яблони недалеко падает.
— Да, но Кроген другой. Он молодой. Голодный. Старик смягчился, но наш новый Возвышенный лидер принесет пользу империи, попомните мои слова. Он собирается избавиться от местных паразитов и захватить леса и Северные земли. Как раз вовремя, если ты спросишь меня. Гребаные грязные паразиты-тигландеры. Жаль, что мы не можем просто уничтожить их всех. Единственный хороший тигландер — мертвый…
— О, Кроген собирается убедиться, что она умрет. Публично.
Я подхожу к деревянному столбу и крепко хватаюсь за него, костяшки пальцев белеют от гнева, когда вглядываюсь в деревья, пытаясь разглядеть мидрианцев.
Моя кровь кипит от ненависти.
Какие они жестокие и мерзкие.
Этот Кроген, сын Хоргуса, думает, что осквернит меня? Сначала я бы разорвала ему глотку, и если бы каким-то образом потерпела неудачу в этом, мой Кайм пришел бы за ним и заставил бы ублюдка страдать.
Я в этом не сомневаюсь.
Где ты, Кайм? Я не хочу оставлять тебя здесь.
Мои эмоции угрожают выплеснуться наружу, но я вынуждена сдерживать их, когда Энак делает успокаивающее движение рукой.
— Не делай глупостей, — шепчет он. — Мы должны уходить сейчас. Толкай сильнее, Амали. — Он шаркает в мою сторону и обхватывает шест большими руками. Его руки дрожат. — Теперь вместе.
Мы толкаем вместе и встречаем жесткое сопротивление. Сначала ничего не происходит. Такое ощущение, что эта чертова штука высечена в камне.
— Снова, — шипит Энак. — Толкай изо всех сил. Я не собираюсь рисковать тем, что твой будущий муж отрубит мне голову, потому что я не смог увести тебя от этих идиотских мидрианцев.
— Согласна, — ворчу я. — Раз, два…
— Три.
Мы оба толкаем изо всех сил, напрягая руки, упираясь ногами в палубу, наша сила основана на отчаянии.
«Неккури» слегка смещается и внезапно отрывается от берега, и мы плывем между деревьями, мимо куч мусора и выброшенных на берег бревен, в глубокую мутную воду.
Течение уносит нас. Голоса из-за деревьев превращаются в яростные крики, и внезапно на нас обрушивается град стрел, вонзающихся в деревянную палубу. Одна едва не попадает мне в лицо. Темная земля Селиз, я просто почувствовала дуновение воздуха у своей щеки.
— Прячься, — шипит Энак, оттаскивая меня от столба и таща к своей каюте. Сломанный парус ловит ветер, и внезапно мы несемся вниз по реке с невероятной скоростью. Корабль раскачивается на волнах, и мы оставляем нападавших позади.
Несколько мидрианских солдат появляются из-за деревьев, бросаясь в грязь с угрожающе поднятыми арбалетами. Они стреляют по кораблю, похоже, забывая, что их император хочет меня живой.
Он меня не достанет. Их стрелы не долетают. Первыми двумя пальцами левой руки я отдаю им грубый тиг-салют, когда мы оставляем их позади. Пошли вы, ублюдки.
Рука Энака сжимается вокруг моего запястья.
—
Я следую совету Энака, и он, пошатываясь, идет за мной, закрывая за нами дверь каюты. Стрелы с глухим стуком вонзаются в дверь, но не пробивают толстую древесину.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на целителя. Его глаза прищурены, а лицо покрыто слабым блеском пота.
Он страдает.
И все же он сделал все это… просто чтобы сохранить нам — мне — жизнь. Неужели он так боится смерти или просто благородный человек?
— Не волнуйся, тигландер, — хрипит он. — Я могу сказать, что ты ужасно волнуешься, но в этом нет необходимости. Твой мужчина ненормальный, и это хорошо. Я видел, как он исцелялся от ран, которые убили бы любого другого человека. Он вернется. Я чувствую это своими инкари.
— Инкари?
— Этим. — Он указывает на отметины на своем лице. Они превратились из темно-красных в темно-синие. Что это вообще значит? — Они никогда не направляли меня неправильно.
— Т-ты иншади?
— Наполовину. Мой отец где-то за морем. — Большой дрожащей рукой Энак машет в общем направлении океана.
— Твой отец жив?
— Очевидно. Не то чтобы это имело значение. У меня нет никакого желания видеть этого ублюдка. Насколько я понимаю, он все равно что мертв.
И почему затруднительное положение Энака напоминает мне об одном смертоносном убийце с алебастровой кожей?
— Мои инкари также говорят мне, что отправиться с тобой в Калабар — это правильный поступок.
— Значит, ты не только целитель, но и прорицатель?
Энак смеется.
— Конечно, нет. Но мои предчувствия никогда не подводили меня… ну, в основном никогда. — Он шаркает к двери и толкает ее наружу. Яркий солнечный свет проникает в каюту вместе со свежим потоком соленого морского воздуха. — Слышишь это? Больше никаких стрел. Иди сейчас же. Я научу тебя, как чинить парус, потому что не собираюсь подниматься туда с такими дрожащими руками. — Он снова смеется.
Как он может находить это забавным?
Когда я следую за ним на палубу, мне приходит в голову, что Энак ни разу не попросил у меня противоядия, хотя его состояние неуклонно ухудшается.
Я смотрю на горизонт. Серые облака уносятся прочь, открывая сияющее голубое небо.
После шторма океан становится устрашающе тихим.
Но у меня внутри все переворачивается.
Мой Каймениэль покинул меня, чтобы сразиться с драконом, и береговая линия отдаляется. Я даже не могу вернуться и поискать его, потому что меня схватят мидрианцы, и какая тогда от меня будет польза кому бы то ни было?