Хаос
Шрифт:
Они все умрут в январе следующего года.
Они все умрут в Лондоне.
Сентябрь 2026 года
Сара
— Ты сама знаешь, почему здесь оказалась. К такому ты не привыкла, но у нас не осталось вариантов. Здесь твоих штучек никто терпеть не станет — так что не вздумай опаздывать, прогуливать, грубить. Это шанс начать новую жизнь, на этот раз сделать все как положено, взяться за ум. Пожалуйста, Сара, не подведи нас. Не подведи саму себя.
И та-та-та, и бу-бу-бу. Завел шарманку. Я так устала, что слышать ничего не хочу, вот и пропускаю все мимо ушей. Сегодня я почти не спала, а когда задремала, мне снова приснился тот сон, и пришлось силой заставить себя проснуться. А потом я лежала и прислушивалась к домашним шорохам, пока не рассвело.
Я ему ничего не говорю, даже не прощаюсь, — вылезаю из «меркьюри», и все. С силой хлопаю дверью — и представляю себе, как он морщится, так и слышу, как он ругает меня, и от этого мне становится легче — на секунду.
Прохожие оборачиваются на «меркьюри», как всегда. На подъезде к школе машину увидишь не каждый день, тем более такую роскошную громадину, как папина. Теперь они и на меня оборачиваются. Супер — еще ничего не началось, а я уже выделилась из толпы. А, плевать.
Кто-то свистит, а потом тянет мне вслед: «Ки-и-иса» — этак с оттяжечкой.
Поглазеть на меня остановилась компания мальчишек — человек шесть-семь. Меряют меня взглядами, облизываются, будто волки. Ну и что мне теперь, интересно? Испугаться? Порадоваться, что нравлюсь им? А пошли они. Показываю им средний палец и иду в ворота.
Кажется, для районной школы тут не так уж и плохо. По крайней мере, все новенькое и чистенькое, а не обшарпанное, как я ожидала. Новенькое, правда, только потому, что старое здание подожгли во время волнений 2022 года, а репутация у «Форест-Грин» осталась прежней: крутой режим, крутые детки. Когда мама с папой сообщили, что определили меня сюда, сердце у меня екнуло, а потом я подумала: «Какого дьявола? Школы — они все одинаковые. Школа, дом — один черт, все равно тюрьма, так ведь? Везде тебя подгоняют под стандарты». Где я, не важно — голова моя при мне, и что в ней делается, никто не проконтролирует.
И вообще, не важно, куда меня послали, я все равно здесь долго не задержусь. У меня свои заботы — ну, то есть одна большая забота или, лучше сказать, маленькая забота, которая растет с каждым днем. А значит, пора думать своей головой, планировать, решать.
Надо стать самой себе хозяйкой.
Больше ждать нельзя.
Пора бежать отсюда.
Адам
Он первый начал. Я не виноват.
Когда я выходил утром из дому, бабуля просила не нарываться на неприятности, да я и сам не собирался. Всего-то хотел — явиться, зарегистрироваться, сделать что скажут, и вернуться к бабуле.
Я заранее знаю, что там будет прорва «двадцать седьмых», потому что их везде прорва. Я засекал их все лето. Записи в книге показывают одно и то же, где бы я ни побывал.
«Килберн-роуд. 84».
«Винный магазин, шерри для бабули. 12».
Их так много, что я больше не записываю подробностей. Не могу. Я только фиксирую, сколько когда видел. Тех, у кого другие числа, или знакомых я записываю как полагается. Мне от этого сразу легчает — хоть немножко. По крайней мере, раньше легчало. Но чем дольше я живу в Лондоне, тем отчетливее понимаю: мы с бабулей крепко облажались. Не надо было сюда приезжать. Здесь опасно. Скоро погибнет много народу.
Вот я и решил: буду держаться тише воды ниже травы, делать все как следует, чтобы бабуля была довольна, но только до тех пор, пока не разберусь, как унести отсюда ноги и куда податься. Надо найти место, где нет «двадцать седьмых». Если никто не собирается погибать в январе 2027 года, так, наверно, и у меня больше шансов выжить — своего-то числа я не знаю, вот в чем дело. Не знаю — и все. Узнать его можно только одним способом — найти другого человека, который тоже видит числа, — а я почти уверен, что я такой один.
В дверях у стойки регистрации давка. Не люблю толпу и никогда не любил — много народу, много смертей, — но все равно заставляю себя пройти в ворота и встать в очередь. Моргнуть не успеваю, как позади набирается толпа, словно стадо в загоне, деваться мне некуда, меня колотит. На верхней губе и под мышками пробивается пот. Оглядываюсь в поисках выхода. Кругом числа, числа, все кончаются на 2027, и вдруг это все обрушивается мне на голову — грохот, хаос, застрявшие руки и ноги, сломанные кости, тьма, отчаяние.
Надо брать себя в руки. Мама меня научила.
«Дыши помедленнее, — говорила она. — Надо себя заставлять. Вдох через нос, выдох через рот. Ни на кого не смотри. Гляди под ноги. Вдох через нос — два, три, четыре, — выдох через рот — два, три, четыре».
Стараюсь не смотреть по сторонам, гляжу вниз, в лес ног, ботинок, сумок. Если не видеть числа, это ощущение пройдет. Я приду в норму. Дышу я неровно и мелко, воздуха не хватает, чтобы наполнить легкие.
«Вдох через нос, выдох через рот. Давай. Все получится».
Не помогает. Только хуже. Сейчас меня вырвет… или я хлопнусь в обморок…
Кто-то бьет меня по спине. Я упираюсь подошвами в землю и стою на месте.
«Дыши медленнее».
Почему не помогает?!
Сзади напирают сильнее. Какой-то парень так и лезет, пытается меня обойти. Сейчас повалит на фиг — и все, меня затопчут, раздавят в лепешку. Наверно, это он специально — но я такой смерти не хочу и не собираюсь сдаваться без боя.
Вот, опять!
Я разворачиваюсь и врезаю ему под дых локтем.