Харагуа
Шрифт:
Ингрид, Сьенфуэгос, Гаитике, Арайя и Бонифасио Кабрера приветствовали всех поочередно, после чего канарец поднялся в рубку и, дождавшись, когда смолкнет гул голосов, объявил:
— Прежде всего, я хочу поприветствовать вас в Индиях и пожелать счастья и всяческих благ в Новом Свете, — он нервно откашлялся, поскольку не привык к произносить длинные речи, после чего продолжил: — А кроме того, хочу напомнить, что сейчас вам предоставляется последняя возможность передумать, если у кого-то вдруг возникли сомнения, стоит ли идти до конца.
Большинство выглядело растерянно и смущенно.
— А почему мы должны передумать, сеньор? Или есть что-то такое, о чем вы не сказали нам раньше? Какая-нибудь неизвестная опасность?
— Да нет, ничего такого, насколько я знаю, — поспешил заверить канарец. — Но вон та линия на горизонте — остров Эспаньола; там есть несколько поселений, а также порт, откуда вы в крайнем случае сможете отплыть домой.
— Нам некуда возвращаться, — раздался чей-то голос. — Ни у кого из нас нет дома.
— Это хорошо, — кивнул Сьенфуэгос. — В подобных ситуациях ностальгия оказывается злейшим врагом, — он вновь ненадолго замолчал, после чего продолжил: — Но я хочу, чтобы вы поняли: там живут люди, которые мечтают разбогатеть, добывая золото и жемчуг, а также обращая туземцев в рабов и заставляя их работать на плантациях сахарного тростника... — он пристально наблюдал за ними, словно стараясь понять, о чем они думают. — Но там, где будем жить мы, золото и жемчуг ничего не стоят, сахарный тростник — не более чем сырье для приготовления сладостей, а рабства там нет и никогда не будет. Каждый будет работать сам на себя и вносить свой вклад в общее дело.
— Значит, у нас будет земля? — спросила женщина, заговорившая первой. Она казалась самой решительной из всех.
— Столько земли, сколько может охватить глаз.
— А вода?
— Столько воды вы еще не видели за всю жизнь.
— В трюме мы привезли семена, — сообщила женщина. — А еще — свиней, уток и кур. Что нам еще потребуется?
Эта женщина, видимо, привыкла работать от зари до зари, не получая взамен почти ничего.
— Ничего, — спокойно ответил Сьенфуэгос. — Мне и моей семье этого вполне достаточно, чтобы начать новую жизнь. Но я бы хотел, чтобы каждый из вас уже сейчас отдавал себе отчет, что его ждет. Потому что потом будет поздно.
— Сколько времени вы даете нам на раздумья?
— Три дня, — ответил он. — А пока можете сойти на берег, осмотреть остров, познакомиться с его климатом, флорой и фауной. После этого те, кто захочет, могут остаться здесь, а мы продолжим путь.
— И куда же мы отправимся?
— Туда, где решим основать поселение, — Сьенфуэгос махнул рукой на юго-запад. — Там ожидают сотни необитаемых островов, которые отвечают всем нашим требованиям, их у нас никто не сможет отнять. Мы не станем спешить и выберем наиболее подходящий.
— А вы точно уверены, что нам не придется ни с кем воевать за эту землю? — спросила другая женщина.
— Если нам и придется воевать, то лишь для того, чтобы защитить собственное имущество, — ответил канарец. — Если на нас нападут, то мы, конечно, не станем сидеть сложа руки, можете быть уверены.
После этого он объявил совещание закрытым —
Поздним вечером, когда в лагере все стихло, канарец и донья Мариана сидели на песке и любовались поднимающейся над горизонтом луной.
— Ну, что скажешь? — спросила она. — Как ты думаешь, они действительно готовы работать?
— Почему же нет? — ответил Сьенфуэгос. — Судя по всему, жизнь была к ним не слишком добра, а теперь у них есть возможность работать на самих себя. В первые годы, конечно, придется нелегко; но здесь хорошая земля, а труд, что еще важнее, сдерживает амбиции. Люди, которые едут в Индии за золотом и легким богатством, как правило, быстро разочаровываются, увидев, что все мечты оказались пустыми миражами.
— Но не все же мечтают именно об этом, — возразила донья Мариана.
— Большинство. Даже умнейшие. Если бы адмирал с самого начала понял, какая это щедрая и благословенная земля, его судьба была бы совсем другой, он бы не умирал сейчас, брошенный на пустынном острове, — растянувшись на песке, канарец положил голову Ингрид на колени. — Но ему было этого мало! Ему нужен был Сипанго, золотые дворцы Великого хана, неисчерпаемые золотые прииски и мешки, набитые жемчугом размером с голубиное яйцо. Он решился отправиться на поиски западного пути, открыл Новый Свет, но этого ему оказалось мало. Вот живой пример того, что человеческие амбиции не знают границ.
— А у тебя есть амбиции?
Сьенфуэгос протянул руку и ласково погладил ее по щеке.
— Только вот это, — уверенно произнес он. — Всегда быть рядом с тобой, любить тебя и знать, что ты меня любишь. Ничего другого я не желал с того самого дня, как мы встретились, и никогда не пожелаю.
— А что будет, когда я стану старой? Совсем старой?
— Не знаю. Никто не может этого знать, но одно я знаю точно: эти люди пересекли океан и доверили нам свою жизнь. Как ты думаешь, как они отнесутся к тому, что накануне такого серьезного плавания нас с тобой волнует, буду ли я тебя любить, когда ты состаришься?
— Ну так пусть возвращаются в Испанию, — с легкой улыбкой ответила она. — Я не стану их за это винить. Но это все равно не победит мой страх.
Сьенфуэгос ласково взял ее за руку и прижал ее ладонь к своему паху.
— Чувствуешь? — тихо спросил он. — Лишь в тот день, когда я услышу твой голос или почувствую твой запах, а мое тело не отзовется, у тебя появятся причины для беспокойства, — с этими словами он мягко толкнул ее на песок и принялся раздевать с подчеркнутой медлительностью, нежно лаская. — Я люблю тебя, хочу тебя, но при этом уважаю и восхищаюсь тобой, — прошептал он ей на ухо. С этими словами он вошел в нее, а Ингрид вскрикнула от изумления и восторга, поскольку за долгие годы так и не смогла привыкнуть к его размерам и неутомимости. — Время, конечно, может много чего разрушить, — закончил он. — Но клянусь тебе, оно никогда не разрушит моей любви к тебе.