Харами
Шрифт:
Минут на пять мысли в моей голове застыли. Это замполит открыл ураганный огонь. Я бессмысленно смотрел на его дергающийся автомат, и думал только одно — когда же это все закончится?
Наш блок продолжал мирно спать. Издевательства Косача над тишиной никого, по-видимому, не разбудили.
Собственно говоря, уже можно было и привыкнуть.
Внезапно пальба прекратилась. Косач повернул ко мне усталое лицо свое и неожиданно, как-то ни к месту, сказал:
— На втором блоке замена. Приехали Молчанов, Гаджиханов, Аманат и Дадаш.
Меня словно подбросило: приехал Молчанов! Игорь Молчанов! Мой самый большой друг после Васи.
Кажется, жизнь только начинается…
Однако началось все не с приезда Игоря, а с устранения недостатков, замеченных ростовской комиссией.
Часть нашего блока надо было перевести на утес. Лебедев подошел к этому процессу творчески. Он просто спросил у Маркелова, с кем бы тому хотелось оказаться на новом миниблоке вместе.
Маркелов думал не слишком долго.
— Поленый, — начал он перечислять, — Гусебов и…
— И все, — оборвал его капитан, — вас троих там хватит за глаза. Позови мне Поленого.
Быстро подошедшему Сэму были поставлены следующие задачи:
— Оставишь одно орудие Рацу, а у него заберешь один миномет с расчетом. Один «Урал» оставь здесь, а второй забирай с собой. За продуктами будете ездить сами… Гусебов пусть ездит.
Узнав, что Сэм заберет у нас один «поднос» и трех человек, я тут же предложил Вася отправить с Богом и отеческим напутствием наверх Крикунова, Костенко и Зерниева. Вася в сомнении покачал головой:
— Стоит ли обоих командиров орудий отправлять?
— Стоит! Стоит, — продолжал я его убеждать, тщетно пытаясь придать своему голосу некую мефистофельскую искорку. — Там же Маркелов будет. Он их нам воспитает. Они нас потом ценить будут. И все такое…
Вася все-таки неуверенно молчал. По его глазам я понял — колеблется.
— Блин, Вася! — зашипел я, — что им тут делать? Мы прекрасно без них обойдемся. Зато не надо будет трястись, что они какую-нибудь подлянку в любой момент нам соорудят.
По-видимому, Рац что-то вспомнил, потому что неуверенность из его глаз исчезла. Он решительно мотнул головой:
— Согласен. Пусть катятся…
У меня, в принципе, была некоторая неуверенность в том, согласиться ли Крикунов ехать на один блок с Маркеловым? Вот упрется рогом, и все! Хоть убей его!
Но он как-то пропустил этот момент, и был очень рад той компании, в которую попал. Разобрали и погрузили им миномет Папен, Рамир и Пимон. Те же лица сняли палатку и добавили ее к миномету. Я с усмешкой смотрел на этот процесс, и думал: как же наши сержанты будут у Сэма разбираться, кто из них что должен делать? Ну, понятно, что Костенко будет главный. А вот кто из двух других бойцов подомнет один другого — вопрос? И довольно интересный.
Вася вернулся от Сэма — принимал орудие с расчетом. Он сказал, что бойцы нормальные, самостоятельные, и смотреть за ними особо нечего. Единственное, что их кормежка и прочая бытовка теперь будут на нашей совести.
— Строго говоря, — ответил я на это Рацу, — они и при Сэме отличались большой самостоятельностью. Он только говорил, что ему нужно, а как это сделать, они думали сами. Так что особо за них беспокоиться нечего. А вот насчет второй палатки надо бы подумать. Основа-то осталась — надо только верх заменить.
Вася наморщил лоб, потом засмеялся и быстро ушел в сторону штаба.
Через пять минут он вернулся с палаткой! Глаза у меня округлились, и я только просипел:
— Откуда?
— Вчера привезли от Ахмеда, — ответил Вася, — я заказывал через Магу.
Милый, добрый прапорщик! Даже здесь, высоко в горах я ощущал на себе всю силу его человеколюбия. Глаза мои увлажнились. Вася был тоже тронут, он похлопал меня по плечу и смущенно проговорил:
— Ну будет, будет…
Он еще потоптался немного, а затем, будто очнувшись, крикнул:
— Папен!
Негритянин, чертыхаясь, вылез из палатки. На его щеках отпечатались комья земли, на которых он спал.
— Вот что, сибиряк! — сказал Вася, — поднимай…
— Я дальневосточник! — пискнул Папен.
Мы с Васей в недоумении посмотрели сначала друг на друга, а затем на него.
— Ты еще будешь командира перебивать?! — заорал Рац, схватив Папена за ухо и выкручивая его.
— Нет! — завопил негритянин.
— Так вот! Сибиряк! — сурово сказал Вася, — поднимай своих друзей и давай ставить палатку… Вот она.
К Папену присоединилась группа помощников — Рамир, Пимон и Кузин. Солоха стоял в сторонке и внимательно наблюдал за их работой. Солоха был нужен. В конце — концов он был водителем. А водить нашу «шишигу» было кому-то нужно. Да и Бог с ним. Солоха не был таким вечно взъерошенным и на взводе, как Зерниев. Он чувствовал себя достаточно уверенно для того, чтобы не волноваться о собственном положении в «табели о рангах». Поэтому общаться с ним было достаточно просто. Чем он мне и нравился.
— Эх, Вася, — сказал я, — хорошо бы к Игорю смотаться!
Вася посмотрел на часы, что-то прикинул, приподняв густую бровь над правым глазом, и с видимым сожалением покачал головой.
— Нет, сегодня палатка, то да се, — ответил он, — уже поздно. Завтра с утра раненько вдвоем и сходим.
Часов в десять утра мы с Васей подошли к штабу.
Изнутри доносился богатырский храп, сопровождаемый зловещими подвываниями.
— Подвывает, наверное, Косач, — предположил я, — это на него похоже. А вот кто так богатырски храпит?
Действительно, не худенький же капитан Лебедев издавал такие трепещущие басы? Хотя кто его знает — этого капитана. Как всем с детства прекрасно известно, в тихом омуте водятся всевозможные черти. Мы в нерешительности замялись: стоит ли сейчас стучать и будить сонное начальство, которое в ответ наверняка откажет нам в просьбе. С другой стороны, уйти тихо по-английски тоже нельзя — это было бы уж как-то совсем не уставу. А этот документ, мы, худо-бедно, стремились чтить, и пытались привить это чувство солдатам, как ни смешно это звучит.