Харами
Шрифт:
Я вспомнил этого зенитчика. Высокий, худой, носатый. Улыбка какая-то себе на уме. Ну, собственно говоря, бытие определяет сознание. Я всегда думал, что он по-тихому может какую-нибудь пакость сделать. Точно также я ни на минуту не усомнился в угрозах рассвирепевшего капитана.
Огорчало меня другое — он оставил без внимания то, что мы тоже пришли в гости не с пустыми руками. Игорь только бегло кивнул, и сказал отдать зелень папоротнику.
И лишь Мурад одобрительно похлопал Васю по плечу. Я же пошел осмотреть местную «новостройку» — суперсортир.
Да, приличная яма, сверху доски от снарядных ящиков — наверняка дал Куценко — по краям деревянные шесты — интересно, а это где взяли? — на них наброшена маскировочная сеть. Но не это впечатлило. Впечатлил вид с толчка: вся долина была перед глазами. В процессе облегчения стихи надо было сочинять. Восторженные — о красоте природы, и все такое… Правда, запах-то был обычный. Дерьмовый был запах. Поэтому долго на том месте я не задержался.
Когда же я поднимался от сортира наверх, то опять столкнулся с Игорем. На этот раз он воспитывал каким-то дрыном Турка. Черный от загара боец энергично копал землю, и периодически получал вышеуказанным дрыном по тощему заду.
— Что он копает? — полюбопытствовал я.
— Могилу себе копает, — ответил Игорь, — чтобы помнил, турок, что она будет у меня под рукой. И я в любой момент его в ней зарою.
Черт его знает, за что Игорь так не любил турков? Этот, правда, был редкостным поганцем. Если он и не украл чего-нибудь, то вне всяких сомнений находился в размышлениях об этом. Махинации, вранье и банальные кражи — узок был круг его интересов. Но, по-видимому, лично Турка это вполне устраивало.
Не устраивало это только Игоря Молчанова, как я думал.
И каково же было мое удивление, когда я узнал, что именно Турок стал у Игоря денщиком! А собственно говоря, чему удивляться? Наверное, он справедливо рассудил, что такого типа лучше держать при себе, и направлять его природные склонности на относительно благие цели. Вообще-то, такое дело совсем не редкость. Не можешь победить? И не надо — привлеки на свою сторону!
Почувствовав неблагоприятную атмосферу, мы с Васей ограничились участием в обеде с мясным супом, сметаной с чесноком, и местным сыром, (который, кстати, Игорь конфисковал у зенитчиков), и откланялись.
Честно говоря, хотелось посмотреть на результаты похода конкистадоров Папена, и, вообще, что-то душа заболела.
Как ни странно, а пожалуй даже несколько зловеще, но Вася тоже почему-то стал испытывать смутную тревогу. Поэтому мы без лишних слов попрощались, и быстрым шагом направились домой. Вася, надо заметить, пытался выйти на Логвиненко по рации, и узнать, на месте ли наши «головорезы»? Но ничего не вышло. Скорее всего, Логвиненко вместо связи слушал радио, а выходить с таким вопросом на Лебедева было бы чистым самоубийством.
Сначала мы шли быстро, но когда дорога пошла в гору, резко сбавили. Один раз, к стыду своему следует признать, даже присели отдохнуть на камнях.
Но всю усталость сняло как рукой, когда оказалось, что в нашей палатке никого нет. Никого не было и на позициях. Пропал даже Солоха.
— Ну, этого я сейчас найду, — пробормотал Вася и рванул в сторону роты Логвиненко.
Действительно, он быстро вернулся с нашим доблестным водителем, которого отсутствие «всякой шушеры» нимало не интересовало. Да — ушли, да не пришли. Туман-с…
Туман закрыл обзор напрочь. И это была не тучка, которая прошла бы минут через десять — пятнадцать. Этот конкретный туман был надолго. Вася беспомощно посмотрел на часы. Часов не было — он же сам вручил их Папену. А часики были очень хорошие: командирские, с компасом. На моего друга было больно смотреть.
— Три раза туда обратно можно было сходить! — заскрипел он зубами.
— Может быть, в тумане заблудились? — предположил я осторожно.
— Какова черта! Когда мы сидели у Молчанова, никакого тумана не было. Везде солнце светило!.. Что-то случилось…
Да уж, положение было более чем хреновое. Даже если соврать, что они ушли самовольно, от того факта, что нас не было в этот момент на месте, не отвертишься. Во, блин, гоблин! Не армия, а детский сад. Куда пошел солдат? Зачем пошел солдат? За все отвечай! Ей-богу, как с дитем малым! Ну, того еще можно привязать или в манеж посадить, а этих — здоровых балбесов? Был такой сержант из этих же, дальневосточников, лежал в госпитале, вскрыл стол с лекарствами, нажрался разных… Думали, помрет. Из госпиталя выкинули на губу. А он оклемался. Выжил. Говорит, кайфа захотелось.
Досталось командиру роты: за слабую воспитательную работу с личным составом… Т-фу!
Ну где их черти носят!!!
Во мне росло чувство, что надо идти искать. Один хрен — влипли, так влипли. Или найдем, или… Все равно уже, можно не возвращаться. П..ц полный — полбатареи потеряли!
В тот момент, когда я уже собрался встать с ящика, и идти за броником, из тумана появился Лебедев.
— А где ваш личный состав? — поинтересовался он. — Я три раза посылал за вашим Алиевым, и его три раза не смогли найти.
— Вот, — я показал на Солоху, в душе сам ужасаясь своему идиотизму, вот наш личный состав.
— Мне Алиев нужен, — как-то подозрительно терпеливо снова повторил нам начальник блока.
После небольшой паузы Вася все-таки сказал:
— Сами ищем…
Глаза у капитана округлились (в эту минуту я его почти ненавидел):
— Не понял… Как это — «сами ищем».
Вася стал долго и путанно объяснять, что они должны были быть здесь, но мы ходили к Шевцову, за таблицами стрельбы, вернулись, а никого нет; и черт его знает, куда они делись. Лебедев, в свою очередь, спросил, а какого хрена мы поперлись к Шевцову вдвоем, когда такая напряженная внутренняя и международная обстановка. На что Вася сказал, что одному пилить к Шевцову и скучно, и опасно.