Харбин
Шрифт:
– А что вы здесь делали все эти семь лет, так и работали преподавателем или работаете до сих пор? – Шаг Сони был широкий и мягкий, и Кэндзи легко под него подстроился.
Этот простой вопрос застал его врасплох, он туда-сюда бегал двадцать минут и не подумал о том, что он расскажет Соне о себе, ведь он сам напросился на прогулку, и надо было о чём-то говорить… кроме как о своих чувствах.
– Я, – он на секунду замялся, – я работал в институте до конца июля, тогда, в тридцать восьмом, меня призвали в армию, и… – он удивился, что врать оказывается так легко, – потом в одной глупой ситуации
Соня вздрогнула:
– Вас ранило? Тяжело?
– Нет, пустяки, но хватило, чтобы из армии уволиться, и потом я работал на фирме, по делам которой ездил в Китай, поэтому я сейчас здесь.
– А что за фирма, чем она занимается?
Нет, соврать – легко, а – о злые духи! – врать оказывается всё-таки трудно.
– Чем она занимается?
– Да!
– Она занимается… – он замялся и вспомнил фирму, в которой работает Саша, – доставкой строительных материалов…
Соня с удивлением посмотрела на него:
– Как Саша?
О добрые духи, удача сама идёт ему в руки!!!
– Да, да! Именно! Мы с Сашей практически работаем в одной фирме, только он здесь, а я там, в Японии…
– И вы часто с ним видитесь?
– Нет, нечасто, только… когда я приезжаю сюда!
– А часто вы сюда приезжаете?
– Не очень! – Это Коити сказал уже без воодушевления, задумчиво, и Соня это заметила.
– Вы чем-то расстроены?
– Нет, Сонечка, – Кэндзи взял себя в руки, – что вы?
Вдруг Соня по-русски взяла его под руку. Кэндзи сначала ничего не понял, он только почувствовал, как его обожгло и он как будто весь налился горячим свинцом. Он никогда не ходил с женщиной под руку, у японцев так не принято. Ему было непривычно и неловко, он не знал, как идти так, чтобы не дотронуться до Сониного плеча или бедра, а она, наоборот, плотно прижала к себе его локоть, прямо к талии, сквозь тонкую материю летнего платья она была тёплая. Кэндзи покачнуло.
– Вы споткнулись? Уже почти темно!..
– Нет, что вы!..
– Вам неудобно?
– Нет, что вы!..
– А когда вы видели Сашу в последний раз?
– Да вот, буквально, когда, 6-го, в понедельник…
– И как он?
– Он? Хорошо!
– Не изменился?..
О злые духи! Соня идёт под руку с ним, а спрашивает только об Александре.
– …А вы не женились, наверное, у вас уже есть дети? Сколько?
«Много злых духов, много-много! Почему я должен был жениться?» Но идти с Соней под руку было так приятно.
– Нет, Сонечка, я не женился…
– Почему?
– Некогда, всё время много работы, и постоянно я в разъездах… а вы… – Кэндзи запнулся…
– Вы хотите спросить, не вышла ли я замуж?
Коити посмотрел на неё и промолчал, ему стало неловко за его любопытство. Соня ничего не сказала и опустила голову. Они долго шли молча, дошли до виадука и уже почти перешли через него.
«Замужем ли я?»
Соне стало грустно от невольного напоминания о том, как она была замужем. От этого осталось только забытое стихотворение, которое она написала через несколько месяцев. Это стихотворение было как пропуск на свободу, и, когда свобода пришла, оно забылось, а сейчас вспомнилось, не сразу, слово за словом…
«Моё… короткое… замужество…» Она почувствовала, как Костя плотно прижал её локоть… и вспомнила.
Моё короткое замужество,Моё недолгое супружество.И вспоминается всё с ужасом,Когда возник вопрос «Уйти»!А может, «ужас» – это слишком,И что-то в этом слове – лишнее,Когда апрель и март – завистники,А май – его ещё дождись!Зелёный лист пробился к воздуху,В его движенье что-то летнее,И тем он будет беззаветнее,Что заморозки впереди.А только всё преодолеется,На небо можно не надеяться,Оно ведь слабое и рыхлое,Ответа от него не жди.Умелою рукой ведомаяВесенняя луна – бездомная —Укажет путь весной бездонною,Бояться нечего – иди!«Иди!» – повторила про себя Соня и подняла голову.
– Костя, мне нужно на вокзал, купить обратный билет.
– А когда вы уезжаете?
– Завтра.
– Уже завтра?
– Да, если повезёт с билетом!
Соня смотрела на него. Он впервые так близко увидел её темно-карие глаза и коралловые губы, его снова залило горячим свинцом. У него было много женщин, но это были не те женщины, те были женщины по необходимости.
«Добрые духи, сделайте так, чтобы ей не повезло с билетом!»
– Ну что ж, идёмте в кассу.
Неожиданно для Сони Кэндзи помог купить ей обратный билет. Желающих было так много, что, когда стало ясно, что к кассе не протолкнуться, он попросил её подождать, а сам куда-то ушёл и через пятнадцать минут вернулся с билетом.
– А вы волшебник! – сказала Соня, и, когда вышли на площадь, она неожиданно поцеловала его в щёку.
Кэндзи мысленно за что-то ухватился и только благодаря этому устоял на ногах.
«Сколько же раз она будет меня сегодня казнить?»
Однако чем ближе они подходили к дому Адельбергов, тем она становилась грустнее, её шаг замедлялся, а голова опускалась все ниже и ниже.
Около калитки она вдруг попросила его, чтобы в дверь постучал он. Окна в доме были тёмные, Кэндзи объяснил, что в городе действует приказ об обязательной светомаскировке, но он и сам уже чувствовал, что дом пуст. Он открыл ей калитку, она пошла по дорожке и споткнулась о нижнюю ступеньку крыльца, потом неуверенно постучала три раза, постояла несколько секунд, сняла с локтя сумочку, вытащила оттуда что-то похожее на маленькую светлую книжечку и протолкнула её в щель почтового ящика. Ещё через секунду развернулась, сошла вниз, взяла Кэндзи под руку, они молча прошли весь город до самого её флигеля и остановились около калитки.
– Ну что, мой дорогой Костя, будем прощаться?
У Кэндзи в горле встал комок.
– Война кончается, мы ещё годик пробудем в Шанхае, я вот вам адрес написала, – сказала она и протянула маленький листочек. – Заходите, если будете там, вспомним наш Харбин, – Кэндзи услышал в её голосе дрожь, – а то мы можем переехать, мама хочет в Австралию, там много наших…
Кэндзи уже видел, что ещё секунда-другая – и она расплачется.
Он распрямил спину.
Соня взялась рукой за калитку, и вдруг он её остановил: