Харикл. Арахнея
Шрифт:
— Дура! — сказал ей Сотад. — Про дверь-то из сада ты и забыла.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Отцовский дом
Три дня спустя после этого приключения друзья вышли на берег в Пирее [34] . Несколько пристыженный и расстроенный Харикл, согласился охотно на предложение Ктезифона, полагавшего избрать кратчайший путь морем вместо того, чтобы продолжать путешествие по суше через Мегару. Отплывавший как нарочно в это время корабль, согласился взять Харикла с его рабом и лошадью за одну драхму, а Ктезифона, не имевшего никакой клади, за три обола. Как сильно забилось сердце юноши, когда он ступил на родную землю и приветствовал эти, столь знакомые ему места, с которыми было связано так много воспоминаний. Здесь нашёл он всё ту же суматоху и давку толпы, стремящейся сюда, к этому большому базару, где купцы всех частей света выставляли образцы своих товаров, чтобы затем отсюда распродавать их во все страны. И точно, выбор был здесь богаче, чем где бы то ни было. Всё, что в другом месте можно было найти лишь в самом ограниченном числе, было здесь, в этом главном пункте греческой торговли, в изобилии. Гавань была настоящим городом, где можно было найти всё, необходимое для чужестранца; тут были и гостиницы, и таверны, и мастерские всевозможных родов, тут же, рядом с пользующимися дурною славою домами, находились и благодетельные заведения подающих помощь врачей. Конечно, перспектива совершить легко выгодную операцию привлекала именно сюда немало аферистов и сикофантов; здесь составлялись даже целые общества, всегда готовые помочь какому-нибудь обманщику купцу в его нечестных делах или же надуть какого-нибудь простодушного иностранца. Сюда же стекалось ежедневно множество горожан, приходивших кто с намерением встретиться с каким-либо чужестранцем, кто
34
Город Афины вместе с своей гаванью Пиреем имели в самое цветущее время четыре немецких мили в окружности. Все гавани находились на выдающемся в море полуостровке. Самой западной из всех был обширный Пирей, далее к востоку шла неглубокая гавань Мунихий, бухта Зеа и наконец старый Фалерос, впоследствии совсем обмелевший. Весь этот полуостров был застроен, укреплён и составлял портовый город Пирей, соединявшийся с Афинами двумя длинными стенами. Оба города, изрезанные по большей части кривыми и узкими улицами, заключали в себе около десяти тысяч домов и сто восемьдесят тысяч жителей. Почти в самой середине Афин возвышался Акрополис, расположенный на скале, доступной только с запада. Путь, ведущий на гору, был защищён у подошвы её тройными воротами, на случай нападения. Он поднимался широкой улицей, приспособленной посередине для колесниц, а по сторонам для пешеходов. Тротуары состояли из мраморных лестниц и площадок. Вход в Акрополис составляли пропилеи. Во всю ширину (168 футов) гора была украшена зданиями благороднейшего стиля. На выступе, направо, возвышался изящный храм богини победы Ники-Аптерос. Фасад пропилей составляли: срединное здание, длиною в 58 футов, и два меньшие, выступавшие по сторонам. Перед последними, слева и справа, на высоких пьедесталах стояли колоссальные изображения героев, укрощающих коней. Три широкие мраморные ступени вели отсюда в первую крытую мраморную колоннаду, разделённую внутри на три части шестью лёгкими ионийскими колоннами. Отсюда можно было перейти в боковые здания. Из них особенно замечательна мраморная открытая зала или галерея знаменитейших афинских живописцев — пинакотека. Далее взорам представлялось открытое пространство, заполненное бесчисленным множеством бронзовых и мраморных статуй, колесниц, треножников, жертвенников и храмов. Из них особое внимание обращали на себя: 1) исполинская статуя Афины-Промахос (воительницы); 2) храм Эрехтея, посвящённый также Афине-Полиас (градохранительнице), где находились: гробница мифического царя Эрехтея, масличное дерево Афины и ручей Посейдона, и, наконец, 3) Парфенон, совершеннейшее создание искусства времён Перикла, которое поражает нас не столько величием и громадностью, сколько поэзией мысли, лежавшей в основании храма, чудной ясностью, простотой форм и искусством в исполнении целого и частей.
Но к радости Харикла примешивалось и чувство горечи, потому что он чувствовал себя почти чужим среди своих сограждан. В то время как Ктезифон беспрестанно встречал знакомых, которые останавливали его и ласково приветствовали, Харикл, ещё мальчиком покинувший город, шёл одиноким среди толпы. Впрочем, он надеялся, что ему удастся скоро не только возобновить старые знакомства, но и завести новые. Ктезифон отправился домой не тотчас. Он встретил у пристани своего раба и, приказав ему идти домой и ожидать там его прихода, отправился сам в Ликаион [35] , где рассчитывал встретить большинство своих друзей, гимнастикой и купаньем подготовлявшихся к близкому уже обеду. Харикл пошёл с ним, так как близ Диохарских ворот, ведущих из города в Ликаион, находился дом одного старинного друга его отца, к которому умиравший Харинос советовал ему обратиться, говоря, что в нём он найдёт и защитника, и помощника. Для удостоверения своей личности Харикл вёз рекомендательное письмо одного из своих сиракузских друзей. Вместо того чтобы идти прямым путём, через узкие и кривые улицы, друзья, дойдя до города, пошли другою, более приятною дорогою, вдоль городской стены, по берегу Илисса [36] .
35
В Афинах были 4 знаменитые гимназии: Ликаион и Кинозарг суть древнейшие из заведений этого рода, потом Академия, основанная Гиппархом, и, наконец, ещё более позднего происхождения — Стадион. Подробности см. в примеч. 17 к гл. V.
36
Илисс — речка, протекавшая в южной части Афин.
Как счастлив был Харикл, увидев вновь посвящённые музам воды Илисса! Речка эта была не глубока, но зато воды её были прозрачны, как кристалл.
— Снимем подошвы [37] , — сказал он своему другу, — и, поднимаясь вверх по речке, омочим ноги в свежей воде. Я часто делал это, будучи ещё мальчиком, когда мой педагог позволял мне на обратном пути из палестры [38] , погулять за городом. Недалеко отсюда находится то место, где, по преданию, Борей похитил Орифию [39] ; прелестный уголок, достойный быть местом забав царской дочери. Посмотри на стоящий там вдали высокий платан, подымающий высоко, над товарищами, свою тенистую верхушку; это место было для меня всегда полно очарования. Великолепное, высокое дерево с своими далеко раскинутыми ветвями, растущий вокруг него тенистый кустарник вербы, цветы которого распространяли в воздухе благоухание, прелестный ручеёк студёной воды, протекающий у подножия платана, наконец, всегда тут веющий, свежий ветерок, летнее пение многочисленного хора цикад и в особенности роскошная, высокая трава, предлагающая мягкое ложе ищущему отдохновения человеку, — всё соединилось здесь, чтобы сделать из этого местечка самый очаровательный уголок.
37
См. примеч. 3 к гл. VI.
38
Палестра — место, где юноши упражнялись в борьбе и кулачном бою.
39
Борей, сын Эос, или Авроры, и Астрея, бога звёздного неба, похитил прекрасную Орифию, дочь аттического царя Кекропса, и женился на ней.
— Чудак, — возразил Ктезифон, — ты говоришь так, как будто перед тобою стоит чужестранец, которому ты должен описывать красоты страны. Неужели ты думаешь, что мне всё это не так же хорошо знакомо, как и тебе, что я никогда не выхожу за городскую стену!
— Прости меня, — сказал юноша. — С самого детства отец приучил меня находить невинное удовольствие в наслаждении природою; весною упиваться благоуханием цветов, любоваться красотою серебристых листьев тополя, прислушиваться к ропоту вяза и платана. Воспоминание о счастливых часах, прожитых мною среди подобных удовольствий, и именно у этого платана, заставило меня забыть, что тебе описывать это незачем. А между тем, — прибавил он, — какое множество людей живёт круглый год среди людской суматохи и вовсе не способно чувствовать и даже иметь малейшее понятие о всех красотах природы.
Ведя подобные разговоры друзья дошли до ворот, у которых Харикл должен был расстаться с Ктезифоном и идти отыскивать дом Фориона. Они договорились встретиться на следующее утро на рынке у столов менял, так как денежные дела Харикла призывали его туда.
Дом Фориона стоял в уединённом месте, недалеко от городской стены и по наружному виду своему был так же мрачен и неприветлив, каковым, судя по слухам, был и сам владелец его. Харикл знал уже от своего друга, что все считали Фориона человеком чрезвычайно богатым, но вместе с тем и страшно скупым. Всё слышанное им о странностях и мрачном характере старика не давало ему надежды на особенно ласковый приём. Между тем он знал, что в былые годы Форион был близким другом его отца и что ещё недавно хотя не им лично, но благодаря его посредничеству и, как говорили, даже ценою значительных денежных пожертвований с его стороны были устранены те затруднения, которые препятствовали возвращению Хариноса на родину и могли даже, после его смерти, беспокоить его сына. Не имел ли после этого Харикл основание обратиться к нему тотчас по приезде своём в Афины?
В дверях лавочки, недалеко от ворот, стояла старая женщина. Харикл спросил её, не может ли она указать ему дом Фориона.
— Отчего не указать, — отвечала она, — он живёт вот здесь рядом. Видишь эти окна, выходящие прямо на ворота, и дверь, по обеим сторонам которой стоят гермы [40] ? Это и есть его дом. Но если ты идёшь к нему в гости, то я бы посоветовала тебе сначала поужинать и припасти корму для твоей лошади [41] .
— Как так? — спросил Харикл, которому хотелось узнать какие-нибудь подробности о характере этого человека. — Разве Форион не богат?
40
Так
41
Человек, принимавший к себе в дом чужестранца, не был обязан заботиться о его пропитании и приглашать его к своему обеду. Он предоставлял ему только помещение. Впрочем, было в обычае посылать гостю подарки, состоявшие из съестных припасов.
— Богат-то он богат, но он скуп ещё более, чем богат. Он и афинянина не слишком-то охотно пускает к себе в дом, а тем более трудно попасть к нему иностранцу. Разумеется, на то есть своя причина.
— Какая же? — спросил Харикл с любопытством.
— А та, — отвечала женщина, — что он владеет жезлом Гермеса [42] и проводит целый день в поисках кладов посредством колдовства и жертвоприношений. Впрочем, он представляет собой ясное доказательство того, что приобретённые подобным способом богатства не приносят благословения. Несмотря на все свои сокровища, Форион ведёт самую жалкую жизнь. Все его дети умерли, он сам едва отваживается выходить из дому даже днём, а всю ночь бродит, говорят, по дому, охраняя золото, и осматривает стену, общую с соседним домом, боясь, чтобы кто-нибудь не сделал в ней пролома. Он до того труслив, что пугается малейшего шороха и принимает за воров даже колонны своего собственного двора.
42
Жезлу Гермеса приписывали множество чудесных свойств. Под именем этим подразумевали, кажется, волшебные жезлы вообще.
— Но мне кажется, — возразил Харикл, — что прежде он не пользовался такой репутацией?
— Скуп-то он был всегда, — сказала женщина, — но таким стал приблизительно лет пять тому назад. Он купил в тот год дом одного гражданина, который должен был бежать из города, и говорят, что там, под статуей Гермеса, стоявшей на дворе, нашёл он огромное богатство. С тех пор он постоянно ищет новые клады.
Эти слова видимо обеспокоили Харикла. Пять лет: столько именно времени прошло с тех пор, как был продан дом его отца и во дворе дома действительно стояла подобная статуя. Неужели Форион, владелец этого дома, и в самом деле воспользовался богатством, которое было там сокрыто одним из предков Харикла? Он поблагодарил женщину и поспешил пойти познакомиться с человеком, который приобретал теперь для него ещё больший интерес.
Описание, сделанное женщиною, могло служить примером того, как преувеличивает обыкновенно молва из зависти и недоброжелательства недостатки тех людей, которые находятся в более благоприятных, чем другие, обстоятельствах. А Форион к тому же подавал достаточно поводов к распространению подобных слухов. Он был действительно богат; жил хотя и в большом, но весьма невзрачном доме; имел сотни рабов, которые все работали для него как ремесленники в рудниках, а у себя в услужении держал только одного раба. Этот-то раб вместе с угрюмым привратником и ещё одной женщиной составляли всю его прислугу. Из дому он выходил только по делам — к столам менял, в товарные склады Пирея или же в суд. Его никогда не видали ни в одном из мест общественных сборищ. Он сидел дома за запертой дверью, и посетителям редко удавалось добраться до него [43] . Один пожилой человек, живший с ним, был его единственным собеседником. Обыкновенно он должен был принимать людей, желавших говорить с Форионом, и извиняться перед ними, говоря, что хозяин дома занят спешными делами. Все полагали, что человек этот служил Фориону прорицателем во время его частых жертвоприношений и указывал ему на скрытые клады или же, может быть, доставлял ему только сведения о самых богатых местах в рудниках. Независимо от этого он слыл человеком весьма учёным, на которого Форион возложил попечение о своей богатой библиотеке и коллекциях различных произведений искусства и редкостей, к которым имел особенную страсть. Библиотека его была действительно довольно значительна для того времени. В ней находились не только произведения знаменитых поэтов, начиная с Гомера, имевшегося даже в нескольких экземплярах, о древности которых свидетельствовали цвет бумаги да многочисленные червоточины; нет, в ней были и сочинения философов, ораторов и историков. Артемидор, так звали этого человека, старался покупать только прекрасные и точные списки, а если возможно, то и подлинные рукописи авторов; так, например, ему удалось достать у одного торговца благовониями несколько комедий Анаксандрида [44] , который, не получив за свои произведения желаемой цены, предназначил их в макулатуру. Конечно, при этом Форион мог иногда ошибиться и, приняв произведение переписчика за какой-нибудь знаменитый автограф, дать за него большую цену. Кто мог сказать точно, что эти трагедии Софокла [45] , эта история Геродота [46] были писаны рукою самих авторов, что эти тайно сохраняемые лоскутки были действительно спасшиеся от огня куски осуждённой рукописи Протагора [47] , что эти три свёртка были оригиналами сочинений пифагорейца Филолая [48] , купленными Платоном на вес золота, и которыми он пользовался потом, работая над своим Тимеосом? Не менее ценно было и собрание различных произведений искусства и замечательных в историческом отношении предметов. Там были, между прочим, дощечки, на которых писал Эсхил [49] и которые были спасены от нечестивых рук Дионисия; палка, которою будто бы Антисфен [50] погрозил Диогену, и тому подобные достопримечательности. Рядом с ними находились поразительные образцы искусства и терпения: самые мелкие изделия из слоновой кости, особенно замечательными среди них были, например, экипаж, запряжённый четвёркою лошадей, который муха могла прикрыть своими крыльями; муравей в натуральную величину, а также зерно, на котором еле заметными золотыми буквами были написаны два стиха из Гомера. Но особенное пристрастие владелец имел, по-видимому, к нежным работам из воска. Коллекция его была особенно богата произведениями этого рода, преимущественно же самыми разнообразными фруктами, которые по цвету и форме поразительно походили на настоящие. На подобные вещи Форион тратил значительные суммы, между тем как жил более чем просто, почему и прослыл скупцом среди людей, не знавших, как часто он давал приданое дочерям небогатых граждан и не брал обратно денег, данных в долг нуждающимся.
43
В Афинах мужчина находился большую часть дня вне дома. Он проводил почти всё время на рынке, в гимназии, в купальне, в тавернах и тому подобных местах. Это было до того в обычае у греков, что людям, избегавшим посещать эти общественные места, ставилось это в укор.
44
Анаксандрид — греческий комик, живший в IV в. до Р. X.
45
Софокл — один из лучших греческих трагиков, жил в V столетии до Р. X. Из сочинений его сохранились полностью только семь трагедий.
46
Геродот, названный отцом истории, жил в V столетии до Р. X. и был самым замечательным греческим историком. Сочинение его принадлежит к драгоценнейшим памятникам древности.
47
Протагор — философ-софист, жил в V веке до Р. X. Он был обвинён в безбожии и изгнан из Аттики, а все его сочинения сожжены афинскими властями.
48
Филолай — пифагорейский философ, жил в V веке до Р. X., первым из учеников Пифагора говорил о движении Земли.
49
Эсхил — один из величайших греческих трагиков, основатель греческой трагедии. Жил в конце IV и первой половине V столетия. Из его 70 пьес дошло до нас только 7.
50
Антисфен — греческий философ, ученик Сократа, основатель школы циников. Родился около 422 г. до Р. X.
Харикл подошёл к двери дома и громко постучал в неё медным кольцом [51] . Прошло несколько минут, пока пришёл привратник и снял засов.
Прикрыв немного дверь и увидев юношу в дорожном платье, он проворчал:
— Что тебе надо? Ему некогда.
С этими словами он снова захлопнул дверь.
Харикл постучал вторично.
Но раб уже задвинул засов и крикнул изнутри:
— Разве ты не слышишь, что ему некогда?
— Любезный, — сказал юноша, — доложи только своему господину. Скажи ему, что я Харикл, сын Хариноса, и привёз ему письмо из Сиракуз.
51
Хотя днём по большей части дверь не запиралась, тем не менее постучать в неё, прежде чем войти, считалось непременным правилом приличия.