Харон обратно не перевозит

Дубов Игорь

– Не вем. Како государь решит. Бают же, дело ясное. Знамо, конец един.

– Неужто казнят?!

Григ только склонил голову.

– Эх, Антип, Антип, - Федор шагнул к окну, тяжело мотая головой.
– Не уберегся, брате, не уберегся.

– Язык-то скусил, - сказал из своего угла Пров.
– По уставу содеял. Тайну не выдал.

– Ин быть тому, - сказал Федор, отходя от окна и возвращаясь к Григу.
– Сказывай, чего ти желаеши? С чем пришед?

– Желаю воити в артель вашу, быть верным товарищем, свято хранить тайну и дать

на верность страшную клятву, - торжественно отвечал Григ. Вместе с братом моим единоутробным, за коего ручаюсь головой.

Он уловил сомнение на лице Федора и вмиг откликнулся, отрабатывая продуманный заранее вариант.

– Думаеш, не шиш ли аз? Опасно, конечно. Но суди сам. Иже б аз от царя шед, к чему то? Легчае есть стрелцов прислати, да взяти вас всех в железа, да на дыбу стащити. Ан аз сам пришед. Примете ми - жалети не будете, не подведу. Примите! Тем паче мастер кровельной нужден вам. Ан аз обучен. Крестный мой тесля бых. Аз, малец еще, ему пособлял. Хошь проверь.

– Ан и проверим, - сказал Федор и повернулся к Прову.
– Что скажеш, Пров? Ты - хранитель.

Григ знал, что артельщики иногда величают невысокого, но плотно сбитого и неторопливого Прова этим странным титулом. Вероятно, он соответствовал званию кастеляна общины, поскольку в ведении Прова находилось все ее немудреное имущество.

– Проверим...
– задумчиво, словно взвешивая, протянул Пров.
– Да только по-нашему проверим, не по-плотницки. Мышлю: спытати ево надобь! решительно заключил он.

Этого момента Григ боялся больше всего. Еще до погружения он понимал, что любой неофит в таком дьявольском деле не сможет обойтись без испытания. Но вот в чем оно будет заключаться, никто не мог предсказать. Хорошо, если все обойдется раскаленным железом или клятвой кровью - Гном с Томпсоном снимут боль и залечат раны. А если заставят некрещеных младенцев резать?

– Мы готовы, - сказал он, спиной чувствуя, так напряглась Чака. Вели, брате.

– А вдруг придется раздеваться?
– услышал он ее голос и растерялся. Об этой возможности он почему-то забыл. Обрадовался, что боли не будет... Да и Гном тоже хорош!

– Я это рассматривал, - обиделся Гном.
– Это маловероятно. Их культ лишен сексуальной окраски. Даже в самой мистерии они обходятся без женской энергии. Это те же подвижники, инфернального, правда, толка. Им ведь от дьявола ничего плотского не надо.

– Спытаем розно, - указал Федор и кивнул Митяю.
– Ну-тко, брате, зведи ево на двор. Сам знаешь про что. А ты, - обратился он к Кузьме, розкали-ка кочергу. Спытаем молодшего.

Григ дернулся.

– Успокойся, - услышал он сквозь стук крови в ушах голос Чаки.
– Иди. Я за себя постою.

Плохо соображая, Григ сунулся в дверь, на ватных ногах спустился по лестнице, двинулся за Митяем куда-то вокруг дома. Через камеры он видел Чаку, спокойно сидящую на лавке, Кузьму, сующего в печь толстый, согнутый кочергой прут, да артельщиков, внимательно следящих за ним. Все это не предвещало ничего хорошего, и Григ вдруг почувствовал противную дрожь в руках.

– Да не волнуйся ты!
– одернул его Гном.
– Дал бы я добро при тревожном прогнозе?! Все будет в порядке.

– Ну что, - сказал Митяй, останавливаясь, - снимай крест.

Кузьма вынул из печи капающий искрами прут, сделал шаг к Чаке.

– Крест?
– переспросил Григ, судорожно стискивая кулаки.

– Крест, крест, - Митяй смотрел выжидательно.
– Иде он у ты?

Откуда-то из-за печи появился Анемподист. В левой руке он держал средних размеров деисус.

– Иде-иде!
– зло отозвался Григ, - приваливаясь к стене и берясь за сапог.
– Онамо же, иде у ти. Под пятою. Пошто ловишь-то?

– Ну-ну, - Митяй ухмыльнулся.
– Пошто надобе, по том и ловлю!
– И взяв крест, швырнул его на землю.
– Мочись!
– приказал он.

– Чево?
– не понял Григ.

– Справь, говорю, нужду на крест-то.

– Брате, - торжественно обратился Федор к Чаке, остановившись от нее на расстоянии метра.
– Ин своею ли волею идеш к нам, али по принуждении?

– Сам, - отвечала Чака, волнуясь или умело делая вид, что волнуется.
– Своею.

– Чево взысковеши темо, брате?

– Умысел есть, - отвечала Чака твердым и чуть хрипловатым голосом. Хочу познати чюдное.

Григ выполнил приказание и теперь, после одобрительного кивка Митяя, обтирал крест лопухом.

В избе между тем творилось нечто странное.

– Возьми кочергу, - потребовал у Чаки Федор. Чака, ожидавшая другого, растерянно переняла у Кузьмы вишневый уже на конце прут.

– Пронзи сердце Спасу, - продолжал Федор.
– Смелее, молодший.

– Пошли что ли, - сказал Григ.

– Аз бо и не боюсь, - ответила Чака, делая шаг к иконе, которую Анемподист тем временем аккуратно пристроил на припечке.

Раскаленный прут ткнулся в дерево, зашипел, проходя через лак, выжег черный круг. Чака налегла на него, вдавила в доску. Артельщики, застыв, наблюдали за ней.

– Во имя Господа нашего, Сатаниила!
– возгласил Федор.
– Аминь!

Чака выпрямилась.

Митяй задержался в сенях, прислушался, стукнул условно. Федор распахнул дверь.

– Входите, - сказал он.
– Добре держался твой молодший, - обратился он к Григу.

Григ подошел, потрепал Чаку по волосам.
– Молодец, - похвалил он.

– Погоди, - мысленно отозвалась Чака.
– То ли еще будет. Помнишь, Лип про зад говорил?

– Да и клятву, говорят, кровью надо подписывать. Из мизинца...

Пров снял прожженную икону, сунул ее в печь, потом повернулся к ним. Анемподист с поклоном передал ему большой наперсный крест, быстро положил перед Григом и Чакой по иконе, ликом вниз.

– Братие!
– воззвал Пров, поднимая крест, который держал вверх ногами - за короткую часть.

– Коленями на иконы!
– свистящим шепотом подсказал сзади Федор.