Харон ("Путь войны")
Шрифт:
Юдин поправил очки и уставился на Поволоцкого пронзительным взглядом. А затем произнес вполне покойно и рассудительно:
– Раз вы пришли с такими словами, у вас определенно наличествуют идеи насчет того, что можно сделать. Не сочтите за труд, поделитесь.
– Не сочту, - согласился Поволоцкий, расстегивая портфель, чтобы достать бумаги.
– Взгляните, вот то, что мне пришло на ум...
Секретарь Валентина тихо, как большая испуганная мышь, проскользнула в кабинет с огромным чайником, привычно поставила его на свободный угол стола. Юдин,
– Угощайтесь, стакан в шкафу, сахара, извините, не употребляю. Валентина, не смею больше вас задерживать, ступайте домой, дальше мы сами.
Поволоцкий смиренно наблюдал, как профессор вчитывается в предложенную схему.
– Я могу пояснить...
– предложил он.
– Не извольте беспокоиться, пока все понятно, - вежливо, но решительно отмахнулся Юдин.
– Хммм... Организация хирургического конвейера - четыре бригады на двенадцать столов? Авангардно, но, определенно весьма любопытно...
– Санитары готовят раненого, перевязывают его, а хирург только оперирует, не занимаясь вспомогательными работами, - подсказал батальонный медик.
Юдин отложил в сторону лист, снял очки и вновь нахмурился.
– Любопытно, но...
– протянул он.
– Но одной пулей войну не выигрывают, даже волшебной. Таким манером, как мне видится, можно поднять производительность дивизионных госпиталей. Но это значит, что мне будут присылать в полтора раза больше плохо обработанных раненых. Это хорошо, но это паллиатив, а не решение.
– Совершенно верно!
– теперь уже Поволоцкий вскочил со стула и заходил по кабинету, быстро жестикулируя.
– В том-то и дело! А должно быть что-то еще, я чувствую, кажется, нащупываю какие-то контуры, но не могу их увидеть. Надо что-то менять в процессе собственно работы с ранеными...
Зазвонил телефон на профессорском столе, Юдин размашисто хлопнул трубкой, обрывая соединение, затем откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Судя по гамме эмоций, отражавшихся на лице медика, его мозг заработал с невероятной скоростью.
– Давайте-ка мыслить вместе, - предложил он, роясь в ящике стола.
– Где же оно... А, нашел. Вот, письмо от бывшего ученика, сегодня получил, - Сергей Сергеевич продемонстрировал широкий желтый конверт.
– Ныне он начальник госпиталя на Северном фронте, в Польше. Пишет мне, как его засасывают административные вопросы. Сколько у нас еще хирургов работают завхозами... Вот это нужно запретить!
Юдин замолчал и снова задвигал пальцами, как паук-прядильщик, словно притягивал за невидимые ниточки умные мысли. Поволоцкий затаил дыхание, понимая, что своей идеей вызвал настоящую лавину, кристаллизацию мыслей гениального профессора медицины.
– Но и это не решение, а полумера... Квинтэссенция проблемы в том, что у нас нет хирургов, - "Царь обезьян" проговаривал соображения вслух.
– Обучить не имеем возможности, нет времени. Что же можно сделать... а ведь можно, если рассмотреть проблему дефицита медиков в соотношении с уровнями оказания помощи.
Произнеся это, Юдин усмехнулся.
– Коллега, - сообщил он.
– Мы возьмем хирургов из батальонов.
– Батальонов, - автоматически повторил батальонный хирург Поволоцкий, думая, что ослышался.
– И полков, если уж на то пошло, - дополнил профессор.
– Ваш ... конвейер позволит работать специалистам более интенсивно, при сохранении работоспособности. А ликвидация батальонного и полкового звеньев решат общий дефицит, хотя бы частично .
– Я каждый день читаю в "Ведомостях" о героических медработниках, идущих в огонь, выносящих раненых собственными руками . Это, да простится мне крепкое слово, идиотизм, а не героические подвиги. Поле боя хирурга - в палате, над операционным столом, а под вражескими пулями он превращается в санитара с высшим медицинским образованием. Что скажете?..
У Поволоцкого голова шла кругом.
– Есть что-то такое...
– признал он, наконец.
– Что-то в этом роде... На уровне батальона и полка при новой интенсивности боев то длительное бездействие, то жуткий аврал. Для отдельной части, как мой аэробат, это понятно, но...
Александр вновь крепко задумался, Юдин терпеливо ждал.
– А ведь и в самом деле, - потрясенно произнес Поволоцкий с видом человека, обретшего сокровенное знание.
– Если часть сражается не сама по себе, а в составе соединения, то в батальоне нужен не столько свой медик, сколько хорошо обученный фельдшер, который быстро подготовит раненых - бинты, иммобилизация, горячий чай - и отправит в уже нормальный госпиталь. А в полку - не хирург, а врач-организатор!
– И заметьте, коллега, толковый фельдшер готовится за полгода, - усмехнулся Юдин.
С минуту медики обменивались почти блаженными улыбками, оценивая новую задумку со всех сторон, подсчитывая ее выгоды.
– Чорт!
– Юдин с размаху припечатал ладонью какую-то бумагу на столе, с такой неожиданной силой, что чайник едва не свалился. Александр вздрогнул от неожиданности.
– И все равно, что-то еще осталось за пределами оценки...
– сейчас уже профессор стал как будто зеркальным отражением Поволоцкого. Сергей Сергеевич блуждал во мраке догадок, стараясь "заякорить" смутно забрезжившую мысль.
– Это опять эксплуатация резервов, только с другого бока. Все, что мы обсудили, это экстенсивность, выработка уже имеющихся ресурсов более эффективным способом...
– Не система, - с толикой безнадежности подытожил Александр.
– Да, не система, - эхом откликнулся Юдин.
– При указанном вами некомплекте все равно не хватит рук. Все эти меры в комплексе - безусловно, поднимут производительность, но корень зла останется. Ставка штампует бригады и дивизии как монеты, а хирург учится десять лет. И даже если мы обретем мистический способ выучить его за две недели, надо будет учить всех одинаково. Вы никогда не видели, как выглядит раненый, побывавший в руках представителей трех разных школ?