Хасидские истории. Поздние учителя
Шрифт:
Согласно другой легенде, из высшего мира ему было сообщено, что должен умереть либо он, либо его учитель, – и Йеѓуди сделал свой выбор. Существует еще одна версия, согласно которой секрет его юности, нашедший свое выражение в его влечении к смерти, выразился теперь на более высоком уровне, и такое высшее «объединение» было неотъемлемо от физической смерти, которая суждена всем, лишенным корней, – а эти поздние цветы хасидизма были лишены истинных корней. История смерти Йеѓуди окутана покровом тайны, более непостижимой, чем история смерти любого другого цадика.
Он сам сформулировал принцип своего учения в нескольких скупых словах, явившихся комментарием на стих из Писания: «К правде, к правде стремись» [6] .
6
Втор. 16:20
Рабби Симха-Буним из Пшисхи был самым достойным учеником Йеѓуди и наследовал ему после его смерти. Он много разъезжал, работая переписчиком, торговал древесиной и был фармацевтом, жил в Венгрии, где изучал Талмуд, и неоднократно посещал Данциг по своим торговым делам. Где бы он ни бывал, везде он смотрел на мир широко открытыми глазами, непредвзято и с симпатией. «Я имею представление о том, что такое грех, – сказал он однажды, – и я знаю, как выпрямить молодое дерево, если оно криво растет».
Познакомившись с хасидизмом, Буним стал учеником Магида из Козниц и часто навещал его. Потом он поселился в Люблине, где Провидец сразу проявил интерес к этому человеку «с практическим складом ума». И, наконец, он познакомился с Йеѓуди и вскоре стал одним из его самых преданных учеников.
После смерти Йеѓуди хасиды из Пшисхи подавляющим большинством избрали Бунима своим рабби, но он долго колебался, не решаясь принять этот статус и утверждая, что ему будет очень трудно следовать этому призванию свыше. Он испытывал трудности при общении со своими хасидами, и труднее всего ему было – как и Йеѓуди в последние годы его жизни – принимать их энтузиазм. Но после того как он стал учителем своей общины, это занятие сделалось для него самым важным на свете, и он исполнял свои обязанности с чувством величайшей ответственности. Он потрясал и преобразовывал жизни молодых людей, приходивших к нему отовсюду и буквально умолявших взять их в учение. Поскольку молодые люди, приходившие к нему, оставляли ради него свои семьи и свои дела, то их родные относились к нему с большей враждебностью, чем к какому-либо другому цадику.
Недоброжелательное отношение многих цадиков того времени к рабби Буниму объяснялось причинами вполне объективного характера. Рабби Нафтали из Ропшиц, бывший прежде непримиримым противником Йеѓуди, сказал однажды молодому человеку, который пришел к нему попросить благословения на брак с девушкой, жившей неподалеку от Пшисхи: «Я не хочу ничего говорить про тамошнего рабби, потому что он цадик, но следовать его путем опасно для его учеников. Нам приходится служить Господу долго и усердно, дабы достигнуть того же, что они достигают в кратчайшее время. Если они и далее будут следовать таким путем, то – от чего избави нас Бог! – к ним могут проникнуть «те, другие» – с помощью демонической планеты Венеры». Наконец в Остиле, на свадьбе внука рабби из Апты, где собрались многие из великих цадиков, было устроено нечто вроде судебного заседания под председательством рабби из Апты, и все обвинения в адрес рабби Банима были отвергнуты – хотя их справедливость была более обоснованной, чем представляли себе многие из обвинителей.
Буним попытался вести своих хасидов тем же путем, что избрал Йеѓуди, но его попытка не увенчалась успехом, поскольку в глубине души он не разделял убежденности своего учителя относительно того, что избавление в самом деле столь близко и что человек должен быть готов к нему в любой момент. Йеѓуди старался, чтобы названная им цель укоренилась в сознании хасидов, а Буним не был в состоянии воспринимать эту цель как руководство к действию, и вот почему наследие его учителя, так и не укоренившись, осталось висеть в воздухе. Перспективы нового соединения учебы и молитвы, возникнув было на горизонте, снова обратились в ничто. Это произошло потому, что старые корни уже исчезли, тогда как укоренение новых идей оказалось невозможным. Мудрость по-прежнему была в состоянии благоденствовать в атмосфере «индивидуализма», в атмосфере отказа от поставленной цели, однако эта атмосфера была неподходящей для святости. Мудрый Буним был известен хасидам как «человек, сведущий в мистицизме», но сам он уже не был столь близок к мистическому, как Йеѓуди или ранние цадики. Его застольные беседы и изящные в своей прозрачности притчи в полной мере свидетельствовали о том, что он владел религиозной истиной, – но также и о том, что вряд ли его можно было расценивать как воплощение и провозвещение религиозного духа. Молитвы, которые Йеѓуди «откладывал во времени», то есть старался делать максимально личностными, стали терять свою значимость, обратившись как бы в дополнение к учебе – естественное следствие главенства школы над общиной. И, оказавшись под воздействием «неукорененности», учеба сама по себе перестала быть «передачей невыразимого и несказанного» и свелась, как и прежде, к изучению содержательного состава священных текстов.
Дурные свойства этого последнего периода распада хасидизма, на фоне которых особо выделялась светлая мудрость рабби Бунима, со всей ясностью являет нам легенда о его сыне, рабби Авраѓаме-Моше, умершем до наступления своего тридцатилетия, вскоре после смерти своего отца. Рабби Буним говорил о сыне, что у того душа царя Иоровама I (отделившего Израильское царство от Иудеи) и что его удел – либо беспредельное зло, либо идеальная добродетельность и при этом ранняя смерть.
Слова, сказанные молодым рабби о жертвоприношении Ицхака, звучат как мрачный намек, имеющий сокровенный смысл: любовь Авраѓама к своему сыну нашла выражение в самой готовности принести его в жертву, поскольку Ицхак жил в отцовском доме «лишь как сын», тогда как в действительности он был жертвенным агнцем Господа Бога.
Существует странная история, повествующая о том, как накануне свадьбы (Авраѓам-Моше женился на внучке Йеѓуди) рабби Буним послал его на кладбище, чтобы вызвать одного из покойников, и Моше по ошибке передал приглашение не тому, кому следовало. После свадьбы он не остался дома, а ушел в лес с группой «близких ему друзей», и они вместе изучали там пути хасидизма. (Нам известна одна подобного рода группа молодежи, которую собирал вокруг себя рабби Шалом-Шахна; аналогичная группа собиралась и вокруг рабби Менахема-Мендла из Ворки.) Это был тот самый лес, через который однажды ехал Провидец из Люблина и про который он сказал, что когда-нибудь здесь будет явлено «все явное и скрытое учение вкупе с Божественным присутствием». Отец Авраѓама-Моше пришел за ним в лес и отвел его к молодой жене. Авраѓам-Моше, идя за отцом как во сне, сказал ему: «Я совсем забыл…»
В рассказе «Тайна смерти» рассказывается о том, как он реагировал на смерть своего отца, который «всю свою жизнь потратил на то, чтобы научиться тому, как надо умереть». Авраѓам-Моше не хотел становиться преемником своего отца, поскольку знал, что это станет причиной его ранней смерти, – но все же в конце концов согласился на это. Через два года он «возжелал» смерти и умер. В смерти он был столь же прекрасен, как и при жизни. Один из цадиков, провожавших его в последний путь, воскликнул: «Увы, такая красота будет предана земле», – и после этих слов впал в молчание до конца дня.
Рассказывают, что рабби Авраѓам-Моше был прекрасным музыкантом. Насколько нам известно, у рабби Бунима больше не было сыновей.
Если мы, вслед за рабби Ханохом, будем считать, что каждый из учеников рабби Бунима являлся комментарием к его учению, то следует признать следующее: рабби Менахем-Мендл из Коцка (ум. 1859) был комментарием, который, в свою очередь, нуждается в толкованиях, – но он не удостоился комментариев подобного рода, поскольку ни один из его учеников не достиг уровня комментария своего учителя.