Хасидские предания
Шрифт:
ветительство было своеобразным отзвуком и на общеевропей-
ские процессы. В чем смысл его? В том, что служить следует Богу
Живому, а не идеалу (как просветители, умеренные или револю-
ционные) или ценности (как консерваторы типа Эдмунда Бёрка).
И идеалы и ценности, выдуманные людьми, оскорбляют
и унижают как Творца, так и человека, созданного по "образу
и подобию", лишают человека возможности диалога с Богом,
превращают
по-кукольному смешны и ничтожны "просвещенные" ("просвет-
ленные" в ироничном смысле), фигурирующие в хасидских преда-
ниях, поэтому так глубока и величественна безыскусная вера
простецов. Что и говорить, немногие в XVIII в. в Европе говори-
ли на подобные темы, не до них было Просвещению. Но голоса
эти звучали, причем в разных традициях (вспомним, например,
православное старчество). Оценив первостепенную важность это-
го слабого, но уже уверенного для человека XX в. голоса, звуча-
щего для философа в хасидских легендах, М. Бубер сделал его
обертоном своей мысли и своей жизни.
Хасиды менее всего приемлют концепции типа "вечной мора-
ли" или "общечеловеческих ценностей". Моральные требования
и предписания, отделенные и от человека, и от Бога, - это ничто,
фикция; они бессмысленны, и если люди и в самом деле начнут
серьезно следовать этим извне навязываемым и внутренне чуж-
дым им заповедям, то окажутся в мире абсурда и бессмыслицы.
Так, они будут грешить, не задумываясь и не подозревая об этом
и даже считая себя праведниками.
Но, с другой стороны, как порочному человеку, потомку
Адама, стать нравственным по своей собственной природе, а не
по принуждению? В этом и состоит главная проблема, решаемая
хасидской этикой. Впрочем, понятие "этика" - инокультурное
и не совсем адекватно отражает основную направленность хаси-
дизма как "пути праведности". Никакое рассуждение о "добром"
и "худом", "справедливом" и "несправедливом" ради сознатель-
ного выбора, единственно правильного, - то есть этика как
отношение человека к своему поведению, по формулировке Ари-
стотеля, - для хасида невозможно. Этика задана здесь в Десяти
заповедях, раскрываемых Торой и Талмудом. Безусловное следо-
вание им составляет нравственный императив хасидов. А чтобы
человек не сомневался в своих силах следовать заповедям, другой
человек должен показать ему это: живому человеку проще всего
поверить в живую заповедь. Такой ожившей заповедью, "живой
Торой", и становится для хасида цадик. Всем своим существом,
а не только словом он учит хасида: ты тоже можешь стать
добродетельным и раскрыть в себе совершенный образ и подо-
бие, заложенные в тебе Творцом. Хасид не просто убежден, что
Тора - это добро и истина; он уверен, что в его человеческих
силах следовать Торе.
Хасидизм, таким образом, - одно из учений, которые, не
идеализируя человека, показывают, что он и в самом деле может
быть добрым. Это не просто, но только здесь человеку и имеет
смысл прилагать усилия: потому что это усилия над самим
собой. Мистическая этика хасидизма утверждает, что зло не
только не абсолютно и указывает лишь на недостаток добра
в здешнем мире, но что зло создано специально для того, чтобы
быть обращенным на служение добру. Поэтому такие человечес-
кие слабости, как гордость, суровость, высокомерие и т. д., сами
по себе не являются злом; зло в том, чтобы не обращать на них
внимания и не направлять их на служение добру. "В каждом
слове и действии, - считают хасиды, - содержатся все десять
сефирот, десять сил, изливающихся из Бога..." И задача человека
– сделать свои слова и дела подобающими этим истечениям.
Кроме того, "...все то, что представляется вам здесь злом, на
самом деле - оказанная вам милость". В сказанном, по-видимо-
му, кроется причина нравственного оптимизма хасидов, их на-
стойчивого желания следовать раз и навсегда избранному пути.
И еще в том, что рядом - цадик. Отношения между цадиком
и хасидом - это ключ к хасидской этике. Без цадика деяния
хасидов лишены нравственной опоры. Но и величие цадика без
хасидов не имеет нравственного смысла. Цадик и хасиды - это
общность, в которой только и возможен нравственный идеал
хасидов.
Другими словами, здесь заложена идея о том, что нравствен-
ный поступок не является свершением одного человека. Нравст-
венность не может быть индивидуалистичной, как это почти
постулируется в новоевропейской этике; в хасидизме она - об-
щее, совместное дело. Нравственность одного человека - это
отражение, но не общественной среды, а нравственности другого
человека, который в свою очередь отражает степень вашего
совершенства. Вы ответственны, конечно, только за себя, но ваше
совершенство - не только для себя, но и для другого. Пороки
друг друга вы исправляете вместе, и нравственность - ваш