Хэлло, дорогая
Шрифт:
— Но я могу ручаться за себя, — возразила Оливия. — Ты хороший человек, и я знаю, что можешь легко понравиться кому угодно. Если ты говоришь о Тейлора, то поверь — ты напрасно переживаешь. Он и так твой, только помани.
Конни улыбнулась, стараясь не показывать, что в глазах щиплет от слёз. Оливия потрепала её по плечу.
— Ну чего ты? Всё в порядке. Если ты так беспокоишься, нарядись на эту вечеринку, развлеки себя, расслабься. Конни…
— Стейси-Энн меня убьёт, — и Констанс устало рассмеялась. Оливия рассмеялась вместе с ней.
— Да. Она вешается на Тейлора с начала учебного года.
— Он ей нравится, я знаю, — Конни стала задумчива, —
— Потому что тогда мы бы не знали им настоящей цены, — печально улыбнулась Оливия. — Взять хотя бы меня с Ричи…
— Об этом я и хочу поговорить, — перебила её Конни и вдруг выпалила. — Ты должна уехать к нему в колледж.
Оливия удивлённо поглядела на неё. Лицо Конни обрело самое серьёзное выражение.
— Ты должна сделать это сегодня же, — продолжила она. — Ты обещала, что сделаешь кое-что взамен.
— Но не это же! — вспыхнула Оливия.
— Почему нет? — Конни сузила глаза. — Сама раздаёшь советы о любви направо и налево — и изнемогаешь от разлуки! Слушай, я не могу нормально спать из-за твоих слёз. Ты плачешь каждую ночь, и это буквально сводит меня с ума. Я хочу, чтобы ты взяла такси и уехала на электричку. За час ты доберёшься до колледжа. К вечеру будешь там, в общежитии. Я знаю, что ты любишь его, Ливи, что ни говори. И, если вы не помиритесь сейчас, дальше будет только хуже.
Оливия сжала плечи.
— Ты так думаешь?
— Я это знаю. Поверь.
Она не верила в это сама, если говорить откровенно, но сказала бы что угодно, лишь бы только Оливия просто уехала отсюда. Сердце у Конни сжалось в болезненном ожидании того, что скажет подруга. От её решения вполне могла зависть собственная жизнь.
— Хорошо, — смягчилась она, и Конни радостно кинулась обниматься. — Но я помогу тебе немного прибраться здесь и мы вместе подправим твоё скучное платье. Идёт?
— Нет, — Конни усмехнулась. — Сначала ты посмотришь время отправления поезда, а после — всё остальное. Ты же не хочешь опоздать к Ричи?
И Оливия с энтузиазмом покачала головой.
3
Хэл Ловэл Оуэн сидел на скамейке возле кинотеатра в Пембруке и задумчиво смотрел на небо. Было только четыре часа дня. До дома Джой, которая и пригласила его на вечерний сеанс в кино, идти было пару шагов — тут, до угла, совсем близко. Хэл уехал из дома как можно раньше. До того, в полдень и немного в обед, он с улыбкой раздал детишкам, торопящимся со школы, все угощения, которые купил до того, и посетовал соседке, миссис Ньюман, что его даже в праздник — и то вызывают на работу. Такие дела.
Теперь он был здесь.
Этим утром, у себя дома, Хэл проснулся как обычно рано, вышел на пробежку, прибрал дом и выставил на крыльцо пару тыкв, чтобы не выделяться из числа соседей, сплошь и рядом разрядивших свои дома к празднику. Он дружелюбно помахал двум девушкам из домов в другом квартале, которые первыми приветствовали его — они тоже занимались бегом — и вернулся на кухню. Там он снял деревянную панель кухонного шкафа возле раковины, открыв глубокую потайную нишу, и, запустив туда руку, достал то, без чего не обходился ни один его конец октября.
Любимые старые перчатки, белые, из мягкой кожи, в которых он убивал год от года. Это было уже почти традицией. Хэллоуин любит традиции. Хэл тоже их любил. Затем он осторожно вынул моток крепкой верёвки и моток лески. Больше в тайнике ничего,
Там он снял домашнюю одежду, залез в старую большую ванну и, закрывшись стеклянной перегородкой, подставил лицо включённой горячей воде. Только там, в её потоке, пенившемся на плечах, шее и груди, Хэл смог расслабиться и снять маску обворожительного, добропорядочного мужчины. В уголках губ залегли глубокие складки. Взгляд исподлобья был непримиримым, усталым, суровым. Черты лица потяжелели, лоб и подбородок пронзила яркая судорога, и мышцы на них закаменели, отчего Хэл стал словно бы старше, мрачнее, жёстче. Эта странная метаморфоза произошла в нём почти моментально. Чем сильнее вода обжигала кожу, тем больше заводился сам Хэл. Он был заведён, впрочем, уже давно, и в сегодняшний страшный день голос его благоразумия не появлялся вовсе. Напряжённый до последнего мускула в теле, он смотрел прямо перед собой в белую кафельную плитку с начисто вычищенными швами, и думал, что сегодняшний Хэллоуин будет особенным по целому ряду причин.
Хэл Оуэн медленно зверел, зная, что до вечера ему так и придётся сдерживаться и играть роль человека, которая к нему уже прилипла и стала второй натурой.
Вода скатывалась по литому телу, которое безо всяких ножей и пистолетов само было орудием убийства. Живот был туго сведён, в плечах гнездовалась щемящая боль. Он хотел карать и убивать, и смывал с себя всю остаточную человечность. На Хэллоуин он становился совсем другим, и образ Конни то вспыхивал, то угасал под веками, стоило Хэлу хотя бы на мгновение прикрыть глаза.
И, когда он вышел из душа, нагой и мокрый, блестящий от водных капель, с влажными волосами, и стёр ладонью пар с зеркала, то увидел, что на него с прищуром взглянул тёмными, почти неживыми глазами кто-то, кого он знал не очень хорошо.
Но стремился узнать с каждым Хэллоуином всё ближе.
4
Где-то с двенадцати часов Милли торчала на телефоне. Сондра и Карл, болтая и споря о чём-то, уехали за пивом и содовой. Тейлор валялся в гостиной за приставкой, пока Чед и Стейси пытались разобраться со списком фильмов, которые будут смотреть после полуночи. Оливия и Констанс, эти две тихушницы, закрылись в спальне: чёрт их знает, чем они там занимались. Милли было по боку. Она вышла на террасу и устроилась в кресле-качалке, пытаясь дозвониться по нужному номеру. Постукивая носком рыжего ботинка по доскам, она смотрела на старые деревья, нависшие над дорожкой к дому, заметённой листвой. Футах в ста-ста пятидесяти стоял другой дом, небольшой и некогда опрятный, покрытый белым сайдингом, с крышей, крытой тёмно-серой черепицей, а теперь — такой же, как этот, неухоженный, словно в нём никто не жил, хотя пару раз Чед видел на крыльце какую-то древнюю старуху.
Около часа дня трубку сняли, и на другом конце Милли услышала знакомый мужской голос, от которого она встрепенулась.
— Алло? Милли?
— Пап, — она улыбнулась и подобрала ноги в кресло, прижавшись коленями к груди. — Пап, привет! Я до тебя второй день пытаюсь дозвониться.
— Милли! — отец явно обрадовался. — Детка, мы с Линдой тут на соревнованиях, так что расписание просто бешеное. Мама позвала меня посмотреть на выступление.
— Ну и как она? — Милли взволнованно закусила кончик ногтя на большом пальце. Даже в пушистом любимом свитере ей стало чертовски зябко.