Хэлло, дорогая
Шрифт:
— Ты сомневалась в ней? — отец хохотнул. — Золото, конечно, ей не светит, но она идёт на твёрдое серебро! Но она сделала сегодня очень красивый антурнан{?}[Это самый красивый и самый дорогой элемент в художественной гимнастике. Чтобы судья засчитал этот прыжок в 0.6 балла гимнастке нужно прыгнуть так, чтобы её ноги образовывали угол в 180 и больше градусов. При этом нужно прогнуться в спине так, чтобы голова касалась задней ноги.] на тренировке. Если она справится с ним вечером, можно сказать, серебро в кармане!
— Боже, — Милли
— Обязательно скажу! — горячо откликнулся отец и, помолчав, неловко спросил. — Ну… а когда тебя можно ждать домой?
— Я не знаю, — она понурилась, сделав голос нарочно безразличным. — Думаю, может, к зимним каникулам, если вы будете не против. Было много зачётов в этом семестре, и я осталась на отработку пары предметов, а потом…
— Милли, дочка, — голос отца вдруг стал очень ласковым. — Мама не сердится. Понимаешь? Всё в порядке.
Она смолкла, поглядев на носки ботинок и не зная, что ответить. Ветер поднялся уж очень холодный, несмотря на то, что день был солнечным. Милли неловко сжала плечи. То, что она действительно любила — экстрим, чувство лёгкости, опасности, риска — рассорило её с мамой четыре месяца назад, и всё из-за бывшего парня, Энрике. Милли связалась с ним и едва не угодила в полицейский участок, потому что он угнал машину, в котором они и занялись этим. Милли хорошо помнила тот вечер, когда мать внесла за неё залог и дьявольски разозлилась за то, что дочь спускает свою жизнь в чёртов унитаз. Отец был не так резок. В молодости он тоже делал много всякого по глупости и был мягче. С ним и с младшей сестрой, шестнадцатилетней Линдси, Милли продолжала общаться, хотя дома не была с лета и прожила весь июль и весь август у кузины Сондры. В конце июля она сама уехала, хлопнув дверью и накричав на мать: чего только они в сердцах не наговорили друг другу.
До недавнего времени она думала, что мать неправа, хотя камень этот всё равно лежал на плечах, как тяжкий груз. Милли очень хотела бы, чтобы всё вернулось на круги своя. Хотела бы сейчас особенно сильно, потому что не Энрике и не обида на мать заставили её в последнее время задуматься малость больше о своей неправоте и о том, что менять что-то действительно нужно.
Она вспомнила синие глубокие глаза, огромные руки, сжавшие её невообразимо больно — и его голос. «Мы всё сделаем как надо».
— Я хочу сказать, — тихо произнесла Милли, — что мама была во всём права.
— Дочка.
— Я… — она вздохнула. — Я тогда наделала много глупостей, да и раньше тоже.
— А что сейчас отбило охоту их делать, м? — она услышала смешинку в отцовском голосе.
— Может, я просто выросла? — улыбнулась она, пытаясь отогнать призрака со страшными глазами из своей памяти.
Вдруг отец сказал:
— Слушай, детка. А может быть, ты приедешь завтра к нам? Мы вернёмся домой, так что сможем поговорить. Встретимся за завтраком. Мама будет рада, серьёзно.
—
— Да, да. И будет что отметить, если Линда возьмёт серебро.
Оба рассмеялись, и Милли почувствовала, как в груди становится легче пёрышка, и даже дышится теперь вольнее. Счастливо улыбнувшись, она пробормотала, утерев прослезившиеся глаза:
— Спасибо, пап. Я люблю вас. Скажи это маме. Скажи, что я приеду завтра.
— Без проблем, — сказал он. В трубке зашумела толпа. Милли поморщилась: отца теперь было не так хорошо слышно. — А кстати, ты сейчас в колледже?
— Нет, мы с Сондрой гостим у однокурсницы в… э-э-э… — Милли поморщилась и потёрла лоб. — В Смирне. Да, точно. В Смирне.
— В Смирне? — удивился он и кашлянул.
— Угу. А что?
— Да нет, ничего такого, — он задумчиво запнулся. На заднем плане Милли услышала неразборчивый громкоговоритель. — Просто я помню, что на побережье осенью было неспокойно когда-то. Несколько лет назад…
— В каком смысле неспокойно?
— Точно не скажу, не вспомню просто. Может, почитаешь об этом, если тебе интересно. О, вот и Линда! Что ж, детка, до завтра?
— До завтра, пап! — с энтузиазмом сказала Милли. — Вперёд-вперёд, юная гимнастка!
— Да-а-а, вперёд-вперёд! Целую!
— Целую, пап! Пока!
— Пока.
И они разорвали связь.
5
Такси приехало около трёх, и Оливии пришлось неловко извиняться перед друзьями из-за отъезда. Сондра толкнула Милли плечом и улыбнулась:
— Это из-за Ричи. Вот же ревнивая сучка.
— Что? — переспросила та, словно очнувшись из глубокой прострации.
Кузины проводили Оливию глазами, пока та садилась в такси. Сондра скривилась:
— Говорю, что она ревнивая сучка. Я не виновата, что парень сбежал от неё в тот же вечер.
— Если бы он любил её, он бы не сделал то, что сделал, — спокойно ответила Милли и перевела взгляд на Конни.
Привалившись плечом к деревянной балке, подпиравшей крышу террасы, та задумчиво смотрела, как уезжает одна из её лучших подруг. И в какой-то момент Милли почудилось, что Констанс испытывает… облегчение?
Недоверчиво посмотрев на Стейси-Энн, Милли увидела, что та тихонько болтает с Тейлором, накручивая на палец светлый локон. Сам же Тейлор отвечал ей с неохотой и беспокойно косился на Конни.
— Как думаешь, — улыбнулась Сондра, заметив взгляд кузины, — чем закончится сегодняшняя вечеринка и кого всё же отымеет мистер Омега Бета Кси?
— Тейлор — хороший парень, — вдруг сказала Милли. — Он не такой сволочной, каким хочет казаться.
— О, так ты тоже в его команде?
— Я в команде адекватных людей, — снисходительно пропела она. — Кстати, ты не знаешь, куда на самом деле делся Ричи?
— Понятия не имею, — сказала Сондра прежде, чем зайти в дом. — Мы с ним не говорили после Луна-парка. Он просто куда-то испарился, только и всего.