Хендлер, или Белоснежка по-русски
Шрифт:
Игорь вскользь брякнул недавно, якобы, не обязательно будет подписано соглашение с японцами, те слишком уклончиво обещали сотрудничество во время письменных переговоров. И если провал всё-таки случится, Кириллу будет плохо, а Дмитрий Иванович мельком, да выдаст своё торжество: «Я ведь тебя предупреждал!» Поэтому именно сейчас, до приезда иностранных вкладчиков, было важно поправить фальшь в отношениях отца и сына.
Гости к этой минуте натешились и замёрзли, а в столовой начинал благоухать горячей едой стол. Артём разносил еду, ему помогали тётя Люда (Ольгина крёстная) и сама Нина. Увидев входящих и раздевающихся свёкра и свекровь, Настя, скрестив пальцы в карманах, как её учили братья, подошла:
— Дмитрий Иванович, очень нужно с вами поговорить. Наедине.
Маргарита Павловна видела, как посреди веселья исчезли главные виновники происходящего, и не могла не надумать себе проблемы, потому быстро сказала, что тоже хочет узнать, в чём дело.
— Это хорошо, — Настя кивнула. — Пойдёмте в бильярдную, там сейчас никого нет. Если вы замёрзли, скажите, я подожду, когда вы согреетесь.
Но заинтригованные Карамзины отказались от паузы, Настя сделала отцу знак не вмешиваться и повела в тихую комнату. Один из щенков вдруг выбежал из-за угла и бросился ей под ноги, за ним — Фикс.
— Фикс, уведи его. Тащи, Фикс! Место! — щелчок пальцев под носом дрессированного пса, указательный палец ткнулся в щенка и в сторону. Этого было достаточно: Фикс ухватил щенка, который был ненамного меньше самого воспитателя, и потащил на ресепшн, где пока устроили «место» для хвостатых жителей отеля.
— Собаку выдрессировала, сына тоже. Молодец, — пошутил Дмитрий Иванович.
— Они слушаются, потому что знают, как сильно их любят, — осторожно отпарировала дрессировщица.
Карамзины слушали, не перебивая. И родительское смущение, в конце концов, дало о себе знать, Маргарита Павловна приложила руку к груди, а суровый отец начал задумчиво покусывать губы.
Стресс, который испытывал в последние месяцы Кирилл, его язва, прерывистый ночной сон и успокаивающие лекарства. И всё это под маской невозмутимости, к которой он привык. Вчера за ужином Маргарита Павловна опять чуть было не начала вспоминать, как ей было сложно с младшим сыном, вернее, в тех условиях девяностых. Слава богу, ситуацию замяла Ольга с Артуром и тётя Люда. Белов-старший помрачнел, Настя с ним переглянулась и угадала его желание: с удовольствием бы придушил эту «мамашу».
— Разве так можно, Маргарита Павловна? Что чувствовали бы вы, если бы Кирилл на каждом шагу и всем подряд рассказывал, какая вы мать?
Королева начала задыхаться от растущего гнева, но Карамзин положил свою руку на её и сказал отчётливо:
— Молчи, Марго. Она права. Что ещё, Настя?
— Если послезавтра спонсоры не подпишут договор, Киру будет очень плохо. Но не из-за неудачи, а потому что вы будете смеяться над ним. Он так считает. Пожалуйста, поговорите с ним, найдите общий язык, поддержите. Ни моя, ни его брата, ни моего отца — ничья поддержка не будет такой важной, как ваша… Если, конечно, вы его любите. Он давно подавил свою гордость, а вы по-прежнему смотрите на него, как экзаменаторы…
Не хотела — расплакалась, заражая слезами Маргариту Павловну.
— Я его так люблю, десять лет ждала… Неужели я его люблю сильнее вас, тех, кто подарил ему жизнь?
— Дочка, — Карамзин оказался рядом и обнял её. — Спасибо тебе, наша ты Белоснежка.
— Это не я Белоснежка, — всхлипнула она, — а он. Не меня травили и пытались убить во мне индивидуальность. Всегда, когда вы рядом, Кир много спит, разве вы не замечали никогда? Он не может убежать от проблем, вашего отношения, поэтому старается уйти в другой мир, более идеальный. Помогите ему, пожалуйста!
Карамзин не знал, кого успокаивать: прижатая к нему рыдала в грудь сноха, рядом начала подвывать супруга. У Марго тоже накопилось всякого, он устал выслушивать предвечерние её жалобы на «психологическую» боль в сердце.
— Белоснежка, горячее остывает, не держи родителей голод… — дверь приоткрылась, Белов-старший сунулся было в бильярдную, но мгновенно оценил обстановку. — Понял, разогреем!
Настя вздохнула, отёрла глаза и подняла их на свёкра:
— Вы поговорите с ним? Помиритесь?
— Где он, кстати? — Карамзин покачал головой, осматривая зарёванных женщин — одна краше другой.
— Снова спит.
— Опять? А ну-ка пойдём, дочка, будить нашу истинную Белоснежку. Вытри глаза, Марго, вся твоя краска потекла, напугаешь детей… — Карамзин хмыкнул горько. — Королева-мачеха… Да и я хорош, думал, уеду в Казахстан, вы прекратите свой пинг-понг, оба успокоитесь. Шоумены, мать вашу.
Карамзин мельком взглянул на супругу, порывающуюся что-то сказать:
— Поговорим позже, а пока пошли будить жениха, пока он невесту не проспал.
С трудом миновали гостей, не начинающих пир без главных героев. Слава богу, Алёнка догадалась, что происходит нечто семейное:
— Кушайте, пожалуйста, у молодых важное дело. Ну-ка, давайте поднимем за их здравие первый тост!..
Настя проводила Карамзиных, запустила их в комнату, где продолжал спать, зябко свернувшись калачиком, Кирилл, и вышла, чтобы не смущать взрослых, наворотивших некрасивых дел. Сейчас во всем должны были разобраться только они сами, без посторонних.
Гости наелись, все блюда были если не съедены, то попробованы. За жениха с невестой отдувались ряженые. Правда, костюм невесты перекочевал на Азамата, потому что команду «Горько!» Динка заранее наотрез отказалась играть. И теперь друзья старательно выполняли пожелания развеселившихся гостей. Алёнка задавала вопросы попеременно ряженым и гостям, взрывы хохота сотрясали стены «Тихого места». А Настя то и дело посматривала на лестницу, по которой ушли Карамзины. Их всё не было.
— Торт нести? — тихо спросила у неё Нина.
— Подождём ещё немного, — так же тихо ответила Настя. В торте находился сюрприз — наконец родственники узнают, какого цвета готовить ползунки будущим Карамзиным.
Когда на лестнице сначала показались мужские ноги — в брюках и отельных тапках, за ними — знакомые ноги Маргариты Павловны, Настя чуть не соскочила со своего места. Если разговор опять закончился ссорой, значит, Кирилл не спустится…
Но вот появилась третья пара, и Карамзины спустились в столовую. Лица у всех троих были необыкновенными. Макияж полностью стёрся с лица Маргариты Павловны, напоминая о ней настоящей. Мужчины, кажется, испытывали не меньшее облегчение. Настя всё-таки бросилась к ним, и была захвачена супругом в объятья.