Хёрай. Японские сказания о вещах не совсем обычных
Шрифт:
Все согласились, что необходимо поступить именно так, и как можно скорее. Поэтому на следующее утро все ящики были опустошены, а платья и украшения О-Соно перенесены в храм.
Но ночью она появилась опять, как и накануне остановившись перед тонсу. Следующей ночью произошло то же самое, как и следующей, и каждой ночью после следующей. Дом стал домом, где живет страх.
Свекрови О-Соно пришлось снова идти в храм. Там она рассказала обо всем случившемся его настоятелю, очень старому человеку, и попросила совета. Этот образованный глава священников по имени Дайген Ошё выслушал перепуганную женщину и сказал:
— В комнате, в самом тонсу или около него, должно находиться нечто, о чем беспокоится душа умершей О-Соно.
— Но мы полностью опустошили все ящики, — ответила старая женщина, — в тонсу ничего не осталось.
— Хорошо, —
После захода солнца старый священник постучался в дом Нагарайи. Его провели наверх, где он остался один, читая священные сутры [18] . Но ничего не произошло вплоть до Часа Крысы [19] . Когда же он наступил, перед тонсу бесшумно возникло очертание фигуры женщины. Ее лицо было очень печально, а взгляд прикован к тонсу.
18
Сутры — в буддийском каноне проповеди Будды, записанные его учениками
19
Час Крысы — первый час ночи, согласно древнему японскому исчислению. Он соответствовал времени между полуночью и двумя часами утра (один древнеяпонский час примерно равен двум современным).
Настоятель храма произнес священную формулу, предписанную в таких случаях, и обратился к фигуре, употребив ее каймиё [20] :
— Я пришел сюда с целью тебе помочь. Может быть, в этих ящиках тонсу находится некий предмет, насчет которого у тебя есть основания для беспокойства? Могу я попытаться найти его для тебя?
Тень, как показалось, сделала утвердительный знак легким движением головы, и священник, поднявшись, выдвинул верхний ящик. Он был пуст. Следующий. Тоже пуст. Таким же образом были выдвинуты третий и четвертый ящики, внимательно изучено пространство за ними и между ними, тщательно проверена вся внутренность предмета. Ничего. А колеблющаяся фигура все так же стояла с грустным лицом и глазами, прикованными к тонсу.
20
Каймиё — имя согласно буддийской традиции, даваемое умершему взамен Цокумиё — его обычного имени
— Чего же она добивается? — подумал священник.
Вдруг его осенило, что можно спрятать что-либо плоское под листами тонкой рисовой бумаги, устилающей дно ящиков. Опять первый ящик — ничего. Второй и третий — ничего. Четвертый, самый нижний ящик. Здесь, в самом дальнем углу, под бумагой лежало письмо. Дайген Ошё вынул его и, показывая духу О-Соно, спросил:
— Не из-за этого ли ты так беспокоилась?
Призрак женщины повернулся к нему. Взгляд остановился на письме.
— Сжечь его по твоему желанию? — спросил священник. Фигура женщины склонилась перед ним.
— Оно будет сожжено в храме этим же утром, — пообещал священник, — и никто его не прочтет, кроме меня самого.
Призрак улыбнулся и исчез.
Уже занималась заря, когда Дайген Ошё спустился вниз. Семья, похоже, так и не ложилась спать этой ночью. Все с нетерпением ждали результатов.
— Вам нечего больше беспокоиться, — сказал им настоятель, — она больше не появится.
Письмо было уничтожено. Это было старое любовное послание, адресованное девушке еще во время ее пребывания в Киото.
Но только сам священник знал, что в нем было написано, и тайна умерла вместе с ним.
Муйина
В старом Токио, близ дороги Акасаки, когда-то существовал обширный, слегка покатый пустырь, который назывался Киино Куницака, что означает Склон Провинции Кии, почему он так назывался, уже никто не помнит. С одной стороны пустыря можно было увидеть старинный ров: глубокий и очень широкий, с крутыми зелеными берегами, поднимающимися до самых садов, а с другой стороны, за дорогой, до сих пор возвышаются
Последним человеком, который видел это существо, был пожилой купец из квартала Киобаси. Он умер лет сто назад, но рассказал эту историю своему сыну, а тот своему, и таким образом она дожила до наших дней. Случилось же вот что.
Однажды ночью, в довольно поздний час, купец очень спешил домой и поэтому отважился пойти напрямик через пустырь. Когда примерно половина опасного пути осталась позади, он заметил женщину, припавшую к земле около рва. Она была абсолютно одна и, похоже, горько плакала. Купцу подумалось, что бедняжка собирается утопиться, и он остановился и после минутного колебания направился к воде с целью как-то успокоить несчастную. Она оказалась хрупкой, изящной и красиво одетой, а ее волосы были причесанны на манер молодой девушки из хорошей семьи.
О-Йочу [21] ! — воскликнул он, приближаясь. — О-Йочу! Не надо так плакать! Скажите мне, что Вас беспокоит, и если существует пусть малая возможность Вам помочь, я помогу Вам. Я действительно буду рад что-нибудь сделать для Вас.
Он в самом деле хотел ей помочь, так как был очень добрым человеком.
Но женщина продолжала плакать, пряча от него лицо за длинным рукавом своего фурисодэ [22] ,
— О-Йочу, — сказал снова купец так кротко и ласково, как только умел, — пожалуйста, пожалуйста, выслушайте меня… Это совсем не подходящее место для дамы в такое время. Не плачьте, я умоляю Вас, скажите лучше, чем я могу помочь Вам.
21
О-Йочу — буквально «достойная дама» — вежливая форма обращения к незнакомой молодой женщине.
22
Фурисодэ — фасон кимоно с длинными рукавами
Медленно она выпрямилась, все еще отвернувшись и продолжая страдать, всхлипывая и стеная, прикрывшись рукавом. Он слегка прикоснулся к ее плечу и снова произнес:
— О-Йочу! 0-Йочу, 0-Йочу… обратите ко мне лицо всего на один миг…
Тут женщина повернулась, опустила рукав, а ладонью медленно провела по лицу сверху вниз; и человек увидел, что у нее не было ни глаз, ни носа, ни рта…
Он вскрикнул и бросился прочь.
Пожилой купец все бежал и бежал вверх и вверх по Киино Куницака, и перед ним были пустота и мрак. А он не мог решиться ни остановиться, ни посмотреть назад. Наконец, показалась какая-то искорка, так далеко, что была похожа на неверный блеск светлячка, но она придала человеку силы, и он направился в ее сторону. Этот огонек оказался одиноким фонарем бродячего продавца собы [23] , расположившегося со своим лотком и навесом возле обочины. Однако после случившегося любой свет и общество любого человека были хороши. Купец, задыхаясь, свалился мешком у ног продавца собы, крича:
23
Соба — лапша из гречневой муки.
— Ааа… аа„.ааа!
— Коре! Коре [24] ! — грубым голосом воскликнул тот. — Эй ты, что с тобой случилось? Тебя кто-нибудь обидел? Ограбил?
— Нет, никто не грабил, не обижал, — прохрипел несчастный, — однако …аа! …ааа!
— Только попугали тебя, да? — спросил разносчик неприязненно. — Разбойники?
— Не разбойники, нет, — простонал купец. И добавил: — Я видел… я видел женщину, там у рва, и она показала мне… Аа! Я не в силах рассказать тебе, что она мне показала!
24
Коре — приблизительно соответствует восклицанию: «Полегче!».