Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей
Шрифт:
Он поднял брови и, казалось, не понял, о чем идет речь. Затем снова заговорил, обращаясь к своим рукам:
— Мои предки не хуже твоих, и род мой насчитывает несколько столетий. Но сегодня я всего лишь нищий морской разбойник, к тому же без корабля. Король, которому я служил, умер, а новый король не пожалует мне имения, даже если это в его власти. Если бы я был богат и могуществен, я, может быть, и дерзнул бы…
Он не закончил фразы, но она уже догадалась. Торкель был слишком горд, чтобы посвататься к ней, раз теперь он не мог считаться ей ровней. «Час пробуждения». Она попыталась взглянуть на
— Но когда мы встретились впервые и ты как победитель был вправе диктовать свои условия английскому королю, — упомянула она преднамеренно, — то тогда ты считал меня ровней?
Он посмотрел на нее долгим взглядом, пока она не заметила, что он глядит мимо нее, куда-то вдаль.
— Тогда — да, — ответил он наконец, — тогда я был тебе ровней! И если бы я был умнее, то захватил бы тебя как добычу победителя, и вернулся бы в Данию с похищенной женщиной, богатым выкупом и большой честью. Стал бы одним из ближайших ярлов короля Свейна, а ты бы смертельно скучала, пока я сражался бы вместе с ним.
Она пропустила мимо ушей его последние слова и тихо ответила:
— Я стоила тебе дорого.
Он отвлекся от своих воспоминаний. И готов был возразить ей, что не надо говорить об этом или так думать. Но так оно и было, несмотря ни на что.
— Никто не может противиться своей судьбе, — сказал он и поднялся.
— Я не собираюсь отказываться ни от чего, что давала мне до сих пор судьба. Может, от чего-то, но только не от тебя. Этот долг нужно оплатить, рано или поздно.
Чтобы не расплакаться, она спросила:
— Что ты думаешь делать, когда в последний раз переправишь меня через Стикс?
— Я не уверен, что мы сразу пересечем Темзу с таким драгоценным грузом, — попытался шутить он. — Завтра мы узнаем, как обстоят дела с осадой этого короля Кнута. Но только после нашего отплытия в Руан я попытаюсь отбить свои корабли у Эадрика и Кнута. Если я совершу это прежде, чем переправлю тебя, то может случиться, что тебе придется поискать себе другого сопровождающего. Никто не может, как уже сказано, противиться своей судьбе.
Она тоже встала и протянула к нему руки. Но он взял ее правую руку и поцеловал ее. Затем поклонился и вышел из комнаты.
Эмма собиралась унизиться до того, чтобы просить его о последней встрече, последнем объятии. Но не успела. Она даже не думала, что он сможет так холодно расстаться с ней. Или он поторопился уйти, чтобы она на этот раз не стала ему «ровней»?
У нее оставалась единственная возможность: когда он будет провожать ее в Руан. Но тогда, наверное, будет слишком поздно…
Черт возьми! «Не противиться своей судьбе», разве именно это так необходимо?
Она схватила маленький кубок, который подарила королю Этельреду перед их первой брачной ночью. Она ходила в его комнату после похорон и забрала его себе, чтобы наследник престола не смог завладеть и этим. Взвесив его на руке, она примерилась, куда бы его швырнуть: ей стало бы легче. Но зеркало было ее собственностью и стоило слишком дорого: его надо будет забрать с собой в Руан.
Она тихо поставила кубок на место и подумала, что можно отдать
Книга вторая
Глава 1
Король Кнут стоял на палубе своего разукрашенного корабля и обозревал берега Темзы. Приливами его относило вверх. Один из его воинов знал, где лежит Гринвич, так как бывал там с королем Свейном. Никогда раньше Кнут не приближался к Лондону так близко; он ведь оставался в лагере возле Гейнсборо, а потом умер его отец, и все пошло прахом.
На этот раз он рассчитывал не только увидеть Лондон: он должен осадить знаменитый город и занять его.
Как красиво здесь было весной и ранним летом. Скоро наступят Дни Черного Креста, ведь на дворе уже май 1016 года. Пожалуй, вокруг Лондона будет не так много людей, идущих крестным ходом со святой водой, потому что Кнут уже приказал своей дружине выступить из Саутгемптона и окружить Лондон. Чем ближе он подходил к Гринвичу, тем яснее видел, что крестьяне в окрестностях Лондона недолго будут праздновать эти дни. Поля лежали невспаханными и незасеянными, куда бы ни падал его взгляд, а сады были порублены и, судя по всему, давно брошены. Многие дома сгорели дотла.
Он знал, чья это вина: сначала — Торкеля, потом — отца. Хотя иногда это было делом рук безумных англичан.
Скоро он провозгласит мир в этой стране и начнет восстанавливать ее.
Ему везло, надо было признать это. Негодный Этельред умер, так что с ним покончено. Большинство ярлов в стране поддерживали его, Кнута, как нового короля Англии. Но другая часть короновала Эдмунда, и это было уже хуже. И самое худшее, что Эдмунду удалось выбраться из Лондона, так что теперь народ в стране восстанет против Кнута. Он послал несколько кораблей впереди себя к Лондону, чтобы помешать подобным вылазкам, но ведь его воины не могли уследить за всеми. Или, может, Эдмунд пробрался из Лондона незаметно по суше. И тогда получается, что Кнут обвинил своих воинов несправедливо.
Он подумал об Альфиве; она сердилась, хотела поехать с ним вместе в Лондон. Но оставалось меньше месяца, когда она должна была разрешиться вторым ребенком! Мог ли он держать ее, раздраженную, в воинском лагере, когда она была уже на сносях? А ведь ей приходилось присматривать еще и за Свейном, которому не исполнилось и двух лет.
Кнут улыбнулся, подумав об Альфиве. Он и сам был не рад уезжать в Данию и оставлять ее здесь, в Англии. У нее было ужасное настроение. И тогда была схожая ситуация: она была беременна, и ей могло стать плохо в длительной поездке по морю. Его посыльный держал с ней связь и следил, чтобы она ни в чем не нуждалась, охраняя ее прежде всего от тех, кто стремился схватить ее из-за Кнута. Так она и ждала его в Пул-Харбор, пока он не вернулся спустя полтора года! Верный супруг… У нее уже родился сын, и Кнут сын Свейна, узнал, что он отец. Она все так же жаждала его ласк, и даже еще больше: при первом же залпе выстрел попадал в цель. И она была готова зачать других детей, может, еще одного сына?