Хеймдалль
Шрифт:
Все радовались, отдыхали, грезили о будущем, опять же не считая Хродмара, который боялся и стыдился. Он, как и мечтал, попал на чужбину, но потерял дом. Кузнец подумал: «Все-таки может он несерьезно? Перебесится и все вернется на свои места…»
Тут пожаловал отряд из берсерков, драккар которых прилично отставал от Сидрока. Им даже не пришлось стараться привлечь к себе всеобщее внимание, ведь там, где медвежеголовые, там всегда стихийно прибывал страх, а в воздухе витал призрак безрассудства, и чем ближе они приближались, тем больше реальность переставала быть действительной и походила на бесконечный беспокойный сон, из которого
Хавлиди, с трудом проглотив кусок мяса, сказал:
– Вот честно, Сидрок когда-нибудь доиграется с этими шкурозадами, не тебе в обиду, Ингольв, в тебе-то я наоборот заметил какую-то искорку благочестия.
Ингольв всматривался в берсерков, в их фиолетовые мешки под глазами, в их непредсказуемую походку, разглядывал бесчисленные шрамы больших и малых размеров по всему телу, и подчеркнул:
– Обычное дело! Ведь чем дольше жрецы пользуются своей властью для сокрытия собственных пороков и страстей, тем скорее они начинают сами верить в правоту своих действий вместо того, чтобы прозреть и преодолеть свои слабости в угоду Одину и подать тем самым пример остальным. Люди же либо принимают это как норму и присоединяются к этим лжепророкам, либо стараются найти истину где-то в другом месте, обидевшись при этом почему-то на богов, а не на людей, предавших богов. Неудивительно, что нынешние эйнхерии во плоти сдаются без боя в угоду своему внутреннему зверю.
Хавлиди внимательно выслушал Ингольва, слова которого произвели на него глубокое впечатление. Он ощутил в себе что-то такое близкое, теплое, но давно забытое, аж усы невольно дернулись.
– Давненько я не слышал подобных речей. Воистину ты последний сын Хеймдалля! – воскликнул Белоус.
– Ох, надеюсь, ты ошибаешься…
Хродмар тем временем труханул так, что его страх учуял, словно одичалый хищник, один из берсерков с черными, мертвыми глазами, точь-в-точь как у медвежьей морды, что лежала поверх его головы. Они будто два бездонных колодца, в которых все же когда-то можно было разглядеть что-то светлое, теплое, человеческое. Этот здоровяк грозно приблизился, его привлекла секира.
– Кому принадлежит этот топор? – угрожающе произнес он.
– Мне, мастеру кузнечного дела, – ответил Хродмар.
Берсерк долго и упорно вглядывался в лицо Хродмара, тот смотрел на него в ответ, стараясь проявить свое бесстрашие. Однако, чем дольше он смотрел, тем четче зрачки берсерка ширились, разрастались в два огромных черных пятна – сущие омуты, они становились все больше, они проглатывали Хродмара, засасывали его и все окружение: и белые облака, и оранжевое небо. В конце концов, паника охватила его сердце.
– Ложь! – рявкнул берсерк и нагло взялся за рукоять топора, но в эту минуту Ингольв оттолкнул его, врезав ему, и тот впал в свирепое бешенство.
Ингольва, как щенка бросили на землю. Он даже не успел встать, а берсерк с ревом напрыгнул на волка, принявшись своими могучими руками наносить удары прямо по его голове. Белоус бросился на выручку, но сам получил от медведя в челюсть. Сзади раздался голос Бранда:
– Несите ведро с водой, они сейчас всем тут зубы повыдергивают!
– Не торопись! Когда еще посчастливится увидеть бой между волком и медведем?
Хродмар же не знал, что делать, его глаза беспомощно бегали, он стоял как истукан.
Ингольв попытался скинуть с себя медведя и перевести все на честный бой, но, по-видимому, только молоту Тора было под силу сбить такого великана с ног. Тем не менее, кто-то из кольчужников с разбегу повалил берсерка, это был Вестейн. Он запрыгнул на него, чтобы хоть как-нибудь усмирить, но тщетно – разъяренный берсерк перекинул через себя отчаянного воина, словно девку, тот макушкой вписался прямо в стену дома. Зато Ингольву удалось выбраться из его хватки.
– Я вызываю тебя на честный бой, – воскликнул Ингольв, обнажив свой меч и воткнув его в землю в знак вызова. Некоторым могло бы показаться странным такое действие с его стороны, однако поступил он правильно: в случае разбора драки очевидцы скажут, что Ингольв был ведом здравым рассудком, в отличие от противника. Берсерк не угомонился и бросился на ульфхеднара. Ингольв, увернувшись от удара, забрался прямо на вражью спину. Он же схватил его за ноги, чтобы не выскользнул, и грохнулся всем своим весом прямо на него, чуть не расплющив спиной. Затем дюжий кулак еще раз приземлился на голову Ингольва. Тогда он не выдержал и тоже пустился в исступление: поймав момент, ульфхеднар провел ногтями по глазам противника. Тот взвыл. Потом Ингольв впился зубами ему в глотку, подобно настоящему зверю, кровь полилась ручьем. Но и это не остановило берсерка. Он стал громить кулаками пуще прежнего. Волк отвечал и готов был сам разорвать медведя в клочья, как вдруг в эту минуту меч Ингольва отразил солнечный луч, и сверкнули буквы «К-О-Л-Ь-Г-Р-И-М». В этот миг он пробудился, словно ото сна, и выбрался из ослабевших лап берсерка. Противник спокойно выпрямился и, орошая траву своей кровью, поволокся в его сторону. Не пытаясь даже остановить кровь, он тянулся к нему своими руками, пока, наконец, не повалился ничком в траву, испустив дух. Ингольв мотал головой по сторонам с окровавленным ртом, стараясь прийти в себя.
От страха ноги Хродмара будто бы вросли в землю, уши пульсировали до боли.
Остальные берсерки сухо глядели на труп своего соратника, их совсем не удивила его смерть. Один из них медленно подошел к трупу и потряс его:
– Э! Сторольв! Сторольв, тролль тебя дери! Хорош придуриваться, ну, песий сын, вставай уже! Сдох, все-таки…
Они все разом неторопливо подняли глаза на Ингольва:
– Что ж, – сказал один, взяв в каждую руку по топору, – сам на колени встанешь иль помочь тебе?
Тут появился Сидрок:
– Это что за тролльщина! – рявкнул он. – Вас уже одних оставить нельзя? Какого дверга вы тут устроили?
Сидрок перевел свой взгляд на окровавленный рот Ингольва.
– Какой альв позволил тебе схоронить моего берсерка?!
– Попрошу заметить, – вступился Хавлиди, – что Ингольв всего лишь защищал своего брата, дорогой мой ярл, весь этот кавардак учинили медвежеголовые, Тюр мне свидетель!
– Это правда? – обратился к остальным очевидцам Сидрок.
– Белоус не врет, волк требовал честного боя!
– Не-не, ульфхеднар дрался, как сущий зверь, покуда братишка его слюни пускал!
Вальборг шепнул Сидроку на ухо:
– Сам ведь, дурень, посадил себе осиное гнездо на мачту и даже не смутился. Я тебя предупреждал.
Сидрок раздраженно махнул рукой.
– На правду не обижаются! – добавил Вальборг.
– Оружие убрали и тихо-мирно сидим! – крикнул Сидрок.
Берсерки нехотя попрятали оружие и направились куда-то за угол, не спуская озлобленных взглядов с Ингольва. Сидрок подошел к Хродмару и спросил: