Химера воспитания
Шрифт:
Неведомого и необъяснимого.
«Так», – говорите Вы себе.
«Спокойно».
«Надо взять себя в руки».
«Хотя бы частично».
И лишь после этих слов, сказанных Вами самой себе, Вы замечаете, что возле клокочущей яростью, вторгающейся в Вашу обитель и в Вашу безмятежную жизнь Мегеры, находится несовершеннолетнее существо.
Чуть постарше Вашего сына.
Одним кулачком размазывающее по своему лицу истекающие из него потоки жидкости и коллоидов, а пальчиком, торчащим из другого
Теперь ситуация начинает понемногу проясняться: судя по всему происходящему, Ваш сын, по-видимому, нанес какое-то членовредительство сыну Мегеры.
Отчего она и клокочет.
Бурной и неудержимой яростью.
«Спокойно», – еще раз говорите Вы себе.
«Без паники».
«Нужно включить свой мозговой компьютер, и тщательно рассчитать оптимальную линию своего поведения в сложившейся ситуации».
Какие варианты имеются в наличии?
Захлопнуть дверь и не реагировать на последующие звонки, стуки и грюки в нее?
Не подходит: яростный напор вторгающейся Мегеры этим явно не остановить, и при таком развитии событий не исключено применение с ее стороны любых спецсредств.
Включая и ныне вновь обретший былую популярность коктейль Молотова.
Пригласить попить чайку с оладушками и предложить спокойно все обсудить?
О чем Вы говорите?!
Мегера явно хочет сатисфакции, и никакие оладушки ей желаемого удовлетворения не принесут.
Что тогда остается?
Устроить с Вашим сыном «разбор его полетов»?
Это при Мегере– то и ее Мегеренке?
Да Вы только посмотрите сейчас на своего сына!
Он испытывает чувство страха.
Но – не перед наказанием.
Сколь суровым оно бы ни было.
Да, он боится.
Но боится не наказания, а того, что сейчас Вы можете стать на сторону Мегеры с ее Мегеренком.
Ваш сын боится оказаться преданным своей мамой, которую он бесконечно любит, и которой он беспредельно предан.
Вот чего он боится.
А не гипотетического сурового наказания.
И Вы хотите, чтобы самые жуткие опасения Вашего сына сбылись?!
И кто Вы тогда будете после этого??!
Ведь даже Уголовный Кодекс, которого никто не любит, но который все должны чтить, гласит, что близкие родственники подозреваемого или обвиняемого освобождаются от обязанности давать свидетельские показания против него!
Значит, что тогда остается?
Извиниться.
Но не от имени своего сына – тогда им это было бы воспринято как предательство.
И не от себя лично – тогда им это было бы расценено как индульгенция на любые дальнейшие нарушения общепринятых этических правил и норм.
Извинения в таком случае должны быть принесены, начиная со слова мы: «Мы приносим свои извинения, если мы были неправы».
Мы – это слово, с которого начинается семья.
Настоящая.
Сплоченная.
Дружная.
Ведь само слово семья происходит от числительного («семь») и личного местоимения первого лица («я»).
То есть, в семье «я» не один.
В семье «нас-я» столько, сколько есть членов нашей семьи.
И всех нас в семье связывают узы не только кровного родства, но и взаимопонимания и взаимопомощи.
В сложившейся ситуации Вы отчетливо понимаете, что Вашему сыну нужно помочь.
Экстренно.
Поскольку ситуация – экстремальная.
Все «внутренние разборки» – если даже и есть в них необходимость – пот'oм.
Сейчас же необходимы эффективные действия по отражению внешней агрессии.
Касательно вашей семьи.
Позволяющие сохранить ее монолитность, сплоченность, и не идущие вразрез ни с общепринятыми нормами общежития, ни со сложившимися в вашей семье отношениями.
И Вы делаете ход.
Как незаурядный шахматист в неблагоприятно складывающейся для него шахматной партии.
До этого Вы уже сделали «ход конем», принеся извинения от вашего «мы», и приведя тем самым противника в замешательство – такого от Вас явно не ожидали.
А теперь Вы «приносите в жертву ферзя», делая свое предложение оппоненту: «Может быть, Вам дать денег?».
Жертва не принимается: «Я своим ребенком не торгую!», – гневно и непреклонно ответствует Вам Мегера.
В таком случае, как говорится, «всем спасибо за внимание».
«Шах и мат».
На Вас с Вашим сыном напали на вашей же территории.
Нападавшие жаждали сатисфакции.
Они ее получили.
В виде принесенных Вами извинений.
С принесением извинений даже уже неминуемая, казалось бы, дуэль, когда противники уже готовы убить – в прямом смысле этого слова – друг друга, отменяется.
Более того, в качестве дополнительной компенсации за причиненный телесный и материальный ущерб, Вами были предложены деньги.
Чего в такой ситуации можно требовать еще?
«Суда Линча»?
Однако сейчас не девятнадцатый век, и мы с Вами – не в США.
Значит, нравится это Мегере, или же нет, но ей придется признать, что повестка дня ее визита исчерпана.
Однако тут-то и начинается самое существенное, связанное со сложившейся ситуацией.
Вы спрашиваете своего сына: «За что ты побил мальчика?»