Химера воспитания
Шрифт:
«Любой каприз ребенка есть его бунт против либо недостатка, либо – переизбытка внимания к нему».
Бабахнул Чернобыль.
Еще тогда.
Когда власть предержащие всем нам не то, чтобы говорили, что ничего страшного не случилось, но просто не говорили.
Ничего.
Выводя на первомайскую демонстрацию воодушевленные
И – параллельно – отправляя своих чад и домочадцев куда подальше.
От чернобыльского бабаха.
Земля же, как известно, слухами полнится.
Любая.
Что населена людьми.
Особенно – встревоженными.
Даже не столько за себя, сколько – за своих детишек.
И это – нормально.
Даже в самой ненормальной ситуации.
Более того, в ней – особенно.
В той ситуации на улицах и площадях Киева, бродя по ним хоть целый день, невозможно было увидеть ни одного ребенка, ни одной мамы с детской коляской: детей вывезли.
Родители.
Кому куда удалось.
Чем дальше, тем лучше.
Так и герой этой главы – шестилетний мальчуган по имени Егор был благополучно вывезен аж в Псковскую область, в деревню Литвинково: к гостеприимным родителям жены брата мамы Егора.
Почти как на дачу.
Ведь там флора и фауна произрастают и процветают во всем своем почти первозданном великолепии: трава-мурава буйствует; козочки идиллически пощипывают ее вместе с буренками; поросята упоительно хрюкают, утята уморительно крякают; котята и кутята самозабвенно носятся друг за другом и гоняются за своими собственными хвостиками.
Красотища!
Где еще дитя «асфальтовых джунглей» может столь привольно общаться с дитятями Природы?!
Нравится?
Кнут тебе в руки.
Как говорится, иди и паси.
И вот уже наш шестилетний «мужичок с ноготок» – в фуражке, фуфайке и резиновых сапогах.
Все – как минимум, на четыре размера больше, чем он вырос.
Пасет.
На лугу.
Стадо.
Всем на радость и на пользу: и крупному рогатому скоту, и его престарелым – других-то в деревне уж давно не осталось – хозяевам.
Вот в таком виде и застал своего сына его папа, приехавший на смену маме, чей очередной отпуск к тому времени уже был исчерпан.
Приехал, разгрузился от подарков и гостинцев, и, естественно, на луг.
Где его сынуля с кнутом пасет буренок с колокольчиками на шеях.
«Сыночка, привет!», – кричит с пригорка папаша.
«А, папа. Погоди. Я – сейчас», – ответствовал серьезный шестилетний мужчина в картузе и прочих, соответствующих его новоприобретенному ответственному статусу, причандалах.
«Куда пошла, "eшь твою медь!», – это – Человек-с-кнутом корове.
И та, бедолага, уписавшись с перепугу, – со всей доступной ее стати и габаритам прытью – метнулась из прибрежных к озеру кустов, куда ее занесла нечистая сила.
«Сына, чего ж ты так ругаешься?», – не совсем отойдя от пережитого им лексического удара, вопросил спустившийся с пригорка папаша Егора.
«Папа, я не ругаюсь, а так разговариваю. По-другому они (то бишь, коровы – прим. автора) не понимают. Так мне сказали».
«Вот так так…», – подумалось папаше – «издержки первозданности».
«C этим что-то делать надо, надо что-то предпринять», – глубокомысленно изрек он – про себя.
Тут и подсказка подоспела: с высоты холма, на котором была расположена скромная обитель деда Коли и бабы Мани виднелись золоченые купола Святогорского монастыря.
Да, да, того с'aмого, где нашел свое вечное упокоение мятежный Александр Сергеевич.
Пушкин.
Ныне это место так и называется: Пушкинские горы.
Увидено – сделано.
Едем.
Серповидный месяц – на небо – буренок – по домам.
Благополучно сдав кнут, прочие причандалы и полномочия своему семилетнему сменщику, привезенному родителями из Питера к бабушке – на парное молоко, Егор стал тщательно готовиться к завтрашней поездке.
Пистолет (с пистонами) – в сторону: будем надеяться, что не пригодится.
Фонарик – на всякий случай – в рюкзачок.
Фляжку с водой – тоже.
Перочинный ножик, спички, компас – мало ли что? – туда же.
Рогатку… ее-то лучше, чтобы папа совсем не видел.
Бутерброды баба Маня обещала соорудить завтра спозаранок.
Со свежеиспеченным в печи хлебом.
Вроде бы – все.
Можно ложиться спать.
Пораньше.
Ведь завтра – в поход.
Спокойной ночи.
…
В деревне будильник не нужен.
Всякая живность живо разбудит.
С утра пораньше.
Безо всякого будильника.
Баба Маня хлопочет у печки.
Порядок.
Завтрак – на столе.
Бутерброды готовы и упакованы.
Необходимые наставления по поводу дороги и опасностей, гипотетически подстерегающих на ней, получены – в путь!
Долго ли, коротко ли, папа с сыном шли-шли, и, наконец, дошли.
Возле центральных ворот Святогорского монастыря – вереница экскурсионных автобусов, из которых постоянно высаживаются туристы. Преимущественно – пожилые западноевропейцы.
Оживленно гогочут.
Интенсивно фотографируют.