Химера
Шрифт:
Но всем было плевать и на гудение проводов вокруг и на серое марево высоко над головой. Людей беспокоили другие, более обыденные вещи. Какая разница, какого цвета раньше было небо, когда прямо сегодня тебе нечего жрать? Кому какое дело до того, какого оттенка ржавчины течет вода по трубам, когда кости твоего соседа глодают через стенку. И далеко не всегда это делают Ночные.
Не в лучшем расположении духа я добрел до кряжистого здания посреди широкой по меркам сектора улицы. Потертая, видавшая и лучшие времена вывеска, гласила, что здесь я смогу найти покой и все виды наслаждений. Изображенная на ней Малышка Молли наклонилась так, что видно было чуть больше, чем позволяют рамки приличия. Страстно подмигивая, она пила какой-то цветастый коктейль, но казалось, что нарисованную жидкость вливают тебе прямо в душу.
Бар «Шинигами». Пожалуй единственное место во всем восьмом секторе, где я могу спокойно выпить, не получив на сдачу сотню презрительных и брезгливых взглядов. Впрочем какая мне разница? Пусть скалятся, пока не лопнут. Все равно никто из этих озлобленных жалких восьмерок не посмеет и слова сказать в мою сторону. А за спиной пускай болтают сколько влезет.
— Эй, шпана, — окликнул я парочку, что терлась возле входа. — Что-то я ваши рожи не припомню. Чего тут вынюхиваете?
Двое парней не самой приятной наружности. Рабочая одежда, кепки да просторные куртки, в которых так легко что-то спрятать. В рассветных сумерках, стоя возле входа, их намерения не вызывали сомнений.
Подождать, покараулить, пока охрана не выкинет на улицу какого-нибудь спившегося забулдыгу. Или подходящая жертва сама выйдет на негнущихся ногах. А там уже беднягу возьмут под ручки и никто никогда его больше не увидит. И куда смотрят Неоякудза? Это ведь их бар.
— Да мы просто стоим с приятелем, курим, за жизнь трем, — произнес оскалившийся дылда.
Второй при этом зыркал на меня с изрядной долей страха. Но если длинный не боится так разговаривать с человеком моей комплекции, значит именно он в парочке главный. И именно у него в широких полах куртки прячется что-то опасное.
— С какого района? Чего здесь забыли?
— Эй, прохожий, проходи. Чего ты докопался до мирных восьмерок? Или горло жмет?
Длинный улыбнулся шире и достал из кармана нож-бабочку. Вальяжно поиграл, складывая и раскладывая ее. Я медленно поднял правую руку, сжатую в кулак. На тыльной стороне ладони кожа засветилась изнутри. Увидев инквизиторскую инсигнию, длинный в момент побледнел и выронил нож.
— Спрошу еще раз. С какого района будете и каким паршивым ветром вас сюда занесло.
— Начальник, да мы просто выпить зашли, — примирительно поднял руки дылда, начиная пятиться. — Соседи мы с девятого. Просто заглянули поглазеть на Малышку Молли.
— Свинтили в туман, — рявкнул я. — Резко.
Кивая и чуть ли не кланяясь, парочка попятилась еще быстрее. Я проводил их взглядом до угла, пока силуэты не растворились в утреннем мареве. Надо переговорить с охраной, что-то ребята совсем расслабились под утро.
Допив остатки виски, швырнул бутылку вслед мутной парочке. Звон разбитого стекла разнесся по бесконечным коридорам улиц. Покачнувшись, развернулся в сторону входа и толкнул массивную железную дверь. Ну что же Малышка Молли, самое время залить душу твоими нарисованными коктейлями. Или не нарисованными.
Это был типичный старый бар в котором пахло настоящим деревом. Стойка бармена, массивные барные стулья и даже многие элементы декора. Все было сделано из настоящей древесины. Старинный антиквариат, пережитки довоенного прошлого, что сейчас уже является роскошью. Все это смотрелось неуместно дико среди листов клепаного железа на полу и стенах.
Неоновые лампы придавали этому месту какой-то сюрреалистичный вид, словно две эпохи смешались в ядреный коктейль. И все это ради почерневших от злобы и страха восьмерок, что вряд ли когда-нибудь смогут по достоинству оценить очарование этого места.
Нет, этим пропитым кускам мяса куда интересней было пялиться на сиськи Малышки Молли через дно стакана. Хотя признаю, пялиться там было на что. Не зря овальная сцена с танцевальным шестом тянется к самому центру зала.
Впрочем, сейчас здесь было довольно пусто. Так всегда под утро. Огромные, закованные в полимерные бронекостюмы охранники бродили по темным углам, выковыривая оттуда остатки живых посетителей, дабы очистить помещение.
Редкие роботы-сервиторы, такие же проржавевшие, как и все вокруг, носились, убирая горы мусора, битого стекла, да подчищая лужи разлитого пойла.
Я добрел до барной стойки, за которой сидел Маленький Грэмми. Местный завсегдатай и ходячее олицетворение восьмого сектора. Упитый в хлам, после ночи любования сиськами Молли он теперь закидывался остатками крепкой дряни, дабы поскорее телепортировать сознание в следующий вечер. Когда вновь сможет любоваться своей ненаглядной.
Маленького Грэмми никто не выкидывал из «Шинигами», благо он никогда не буянил. В том смысле, что внутри бара. По крайней мере не начинал потасовок первым, но с радостью присоединялся к процессу. Зато сколько бедолаг знакомились с его кулаками-кувалдами вне стен заведения. Впрочем, мало кто из них теперь может об этом рассказать.
Да, сдохнуть в восьмом секторе куда проще, чем пережить очередной день. Так уж тут устроено. Благо город никогда не испытывает нужды в новых отбросах, регулярно пополняющих ряды дешевой рабочей силы.
Если местные охранники в сравнении со мной были просто дрищами и мальчиками для битья, то Маленький Грэмми мог так сказать вообще про всех. Включая меня. И да, я один из немногих живых людей в восьмом секторе, кто может похвастаться тем, что знает каково это — получить по роже кулаком-кувалдой. И при этом остаться в живых.
— Как дела, Грэмм? — хлопнул я громадину по спине.
— А, это ты, — расслабился он. — Как всегда, восьмерка, как всегда. Какими судьбами в столь поздний час?
— Тяжелое утро, — кивнул я.
— Как и вся наша собачья жизнь.
— Именно так.
Маленький Грэмми, один из немногих людей, к которому я питал уважение. Во-первых, потому что он, как и я, был чистым. То есть никаких кибер-усилителей, которыми пичкают себя все, кто может. Ну не люблю я этих киберов.
А во-вторых он один из немногих, кто меня не боится и не презирает. И поэтому я всегда могу перекинуться с ним парой словечек просто так. Как сейчас. Это не делает Грэмма хорошим парнем. Правильней будет назвать его мразью побольше многих в этом месте. Впрочем, так можно сказать и про меня.