Химера

Герритсен Тесс

Он знал, что Дебби нужно отвезти в операционную, но ее состояние ухудшалось так быстро, что у них не оставалось для этого времени. Процедурная теперь и станет операционной. Они переложили ее на стол и прикрепили к грудной клетке электроды ЭКГ. Дыхание Дебби стало прерывистым; пора интубировать.

Когда Джек разорвал пакет, в котором находилась эндотрахеальная трубка, медсестра крикнула:

— Остановка дыхания!

Джек ввел ларингоскоп в горло Дебби; через несколько секунд эндотрахеальная трубка была на месте, и в легкие пациентки стал поступать кислород.

Медсестра включила электробритву. Светлые волосы Дебби шелковыми прядями

падали на пол. Заглянула дежурная:

— Нейрохирург застрял в пробке! Он выберется из нее минимум через час.

— Тогда найдите кого-нибудь еще!

— Все в «Тексас Мед»! Туда повезли пострадавших с травмами головы.

«Боже, у нас нет времени, — думал Джек, глядя на Дебби. С каждой минутой давление внутри ее черепа нарастало. Клетки мозга умирали. — Если бы это была моя жена, я бы не стал медлить. Ни секунды».

Он сглотнул.

— Принесите коловорот Хадсона. Я сам сделаю трепанацию. — Увидев испуганные взгляды медсестер, Джек добавил с притворной бравадой: — Это как сверлить дыры в стенке. Я уже делал такое раньше.

Пока медсестры готовили к операции только что обритую голову Дебби, Джек надел хирургический халат и перчатки. Он разместил на черепе стерильные салфетки и удивился, что его руки не дрожат, хотя сердце билось просто бешено. Джеку действительно как-то раз довелось сверлить трепанационные отверстия, но это было несколько лет назад и под присмотром нейрохирурга.

«Времени больше нет. Она умирает. Действуй», — сказал он себе.

Джек потянулся за скальпелем и сделал надрез кожи над левой височной костью. Потекла кровь. Он промокнул ее и прижег кровоточащие сосуды. Удерживая кожу с помощью ранорасширителя, Джек взрезал сухожильный шлем, достиг надкостницы и отскреб ее распатором, обнажив поверхность черепа.

Затем взял в руки коловорот Хадсона. Это было механическое устройство, приводимое в движение вручную и казавшееся антиквариатом, чем-то вроде инструмента из дедовской столярной мастерской. Сначала Джек поработал перфоратором — похожим на лопатку сверлом, — сделав небольшое углубление в кости, чтобы потом легче было сверлить отверстие. Затем сменил перфоратор на другое сверло — с конусообразной многолезвийной насадкой. Он глубоко вдохнул, приставил насадку к углублению и начал сверлить. На лбу Джека выступили первые бисеринки пота. Он делал трепанацию, не дождавшись результатов компьютерной томографии, руководствуясь лишь собственным заключением. Он даже не знал, в правильном ли месте сверлит.

Вдруг из трепанационного отверстия, заливая хирургические салфетки, хлынул поток крови.

Медсестра принесла лоток. Вынув сверло, Джек некоторое время наблюдал, как кровь, ровной красной струей вытекая из черепа, образует в лотке блестящую лужицу. Он правильно определил место. По мере истечения крови давление в мозгу Дебби Ханинг уменьшалось.

Джек сделал глубокий выдох. Напряжение наконец отпустило его, наполнив мускулы ноющей болью.

— Приготовьте костный воск, — сказал Джек.

Затем опустил дрель и потянулся за дренажным катетером.

Белая мышь висела в воздухе точно в прозрачном море. Доктор Эмма Уотсон плыла к ней, изящно двигая руками и ногами, грациозная, как подводная танцовщица. Вьющиеся пряди ее темно-каштановых волос образовывали призрачный нимб. Эмма схватила мышь и медленно повернулась к камере. Она вытащила шприц и иглу.

Этот сюжет был отснят два года назад, на борту шаттла «Атлантис» во время 141-го запуска,

но по-прежнему был любимым рекламным фильмом Гордона Оби, и именно по этой причине его крутили теперь на всех мониторах Аудитории Тига в Космическом центре Джонсона. На быструю и гибкую Эмму Уотсон было приятно смотреть. В ней была какая-то искорка, а во взгляде читалось неподдельное любопытство. От тоненького шрама над бровью до переднего зуба с крошечной щербинкой (если судить по рассказам, это память о рискованном спуске на горных лыжах) ее лицо свидетельствовало о бурной жизни. Но для Гордона главной привлекательной чертой Эммы был ее интеллект. Ее знания. Он следил за карьерой Эммы в НАСА с любопытством, которое не имело ничего общего с интересом к привлекательной женщине.

Как директор управления летных экипажей, Гордон Оби обладал большой властью по части подбора команд и старался держаться нейтрально — кое-кто сказал бы: бездушно — по отношению к астронавтам. Когда-то он и сам был одним из них, дважды летал в качестве командира шаттла. Уже тогда этого отчужденного, загадочного человека, не умевшего болтать по пустякам, называли Сфинксом. Собственное молчание и относительная анонимность вполне устраивали его. И хотя он сидел в президиуме вместе с множеством чиновников из НАСА, большинство присутствовавших в зале не знали, что за человек Гордон Оби. Он выполнял роль части интерьера. Как и сюжет с Эммой Уотсон: красивое лицо, привлекающее собравшихся.

Видео закончилось, сменившись логотипом НАСА, который сотрудники любовно называли фрикаделькой: усеянный звездами синий круг, украшенный эллипсом орбиты и углом из красных косых черт. Администратор НАСА Лерой Корнелл и директор Космического центра имени Джонсона Кен Бланкеншип вышли на трибуну, чтобы ответить на вопросы. Если говорить откровенно, их миссия заключалась в выуживании денег, и сейчас они предстали перед скептически настроенным сборищем конгрессменов, сенаторов, членов различных подкомиссий, определявших бюджет НАСА. Второй год подряд НАСА подвергалось разорительным финансовым сокращениям, и с недавних пор в коридорах Космического центра Джонсона витали мрачные предчувствия.

Глядя на аудиторию, заполненную хорошо одетыми мужчинами и женщинами, Гордон чувствовал себя так, словно видел инопланетян. Да что с этими политиками? Почему они настолько недальновидны? Оби не понимал, почему они не разделяют его горячую убежденность в том, что от животного человека отличает жажда знаний. Чаще всего дети задают вопрос «почему?». Они с рождения запрограммированы на любопытство, исследование, поиск научных истин.

Но эти избранные народом чиновники давно утратили любопытство, которое выделяет человека. Они прибыли в Хьюстон не для того чтобы спросить «почему?», а для того чтобы задать вопрос: «Зачем нам это нужно?».

Это Корнелл придумал умаслить их тем, что цинично называл «экскурсией имени Тома Хэнкса» — намек на фильм «Апполон-13», который до сих пор считается лучшей рекламой НАСА. Корнелл уже познакомил их с новейшими достижениями на борту Международной космической станции. Он дал им возможность пожать руку настоящим астронавтам. Чего каждый из них хотел? Прикоснуться к знаменитости, к герою? Затем последовала прогулка по Космическому центру Джонсона, начавшись с Тридцатого корпуса и Центра управления полетом. Пусть собравшиеся не в состоянии отличить пульт управления от игровой приставки «Нинтендо», эта сияющая техника, без сомнения, поразит их и переманит на сторону насовцев.