Химера
Шрифт:
— А где написано, что она в сборной по легкой атлетике? — спросил Норман.
— Нигде, — Клеман пожал плечами, — Может, просто так подумали. Ну, знаете, это самое простое объяснение.
— Да, наверное. А откуда известно, что она поймала ребенка в воздухе?
— Так это же было посреди дня. Свидетелей целая толпа. Можете там щелкнуть мышкой, «показания очевидцев происшествия». Все видели: ребенок летит из окна, тут она раз, протянула вверх руки, и поймала его, как мячик. Говорят, даже не покачнулась. Вот это сила,
— Да, странная история, — подвел итог полковник, — Но вообще-то я имел в виду не отель Нотр-Дам, а сам собор.
— Ах, собор? Да нет, ничего такого. Разве что девчонки, которые бросают цветы. Хитрюги, придумали привязывать к цветку леску с грузилом и бросать с галереи ей на шею.
— Кому?
— Химере, — пояснил Клеман, — Той, похожей на пантеру. Вы, наверное, видели, она прямо под галереей второго этажа. Снимать потом эти цветы — еще тот альпинизм, доложу я вам.
— А зачем они это делают?
— Примета такая: если химера поймала цветок, в смысле, если он зацепился, то у девчонки будет все хорошо с этим делом.
— Вот как? Впервые слышу.
— Здешний настоятель говорит, что примета очень старая, еще языческая. А сейчас про нее вспомнили из-за Люси Оранж. Дело было года два назад. Эта Люси училась в колледже, и залетела от какого-то парня. Так вот, мальчишка родился прямо вылитый Просперо Затти.
— Затти? — переспросил Норман, — Это футболист?
Турние несколько раз утвердительно кивнул.
— Да, тот самый центр-форвард, которого называют вторым Пеле. Девчонка раззвонила на весь Париж, что это, мол, потому, что химера поймала ее цветок. С цветком все правда, ее даже оштрафовали за это. Люси, естественно, а не химеру. Но самое смешное, что об этом узнала тогдашняя жена Затти, устроила ему скандал, подала на развод. Тогда Затти решил посмотреть, из-за чего ему такое устроили, ну и приехал в гости к нашей Люси. Видит, девчонка ничего такая. Правда, жопа толстовата, грудь маловата, мордашка сковородкой и нос курносый, а в общем — симпатичная, и ребенок на него похож. Увидев такое дело, он взял, да и женился на ней. Прямо как в сказке.
— Может, эта Люси с ним и гуляла? — предположил Норман.
— Скорее всего, так и есть, но людям-то сказка больше нравится. Вот и бросают цветы.
— Это точно. А вы уверены, что никаких действительно серьезных вещей здесь не происходило?
Вопрос поставил Клемана в тупик. Он долго чесал в затылке, а затем попросил:
— Вы хотя бы намекните, какого рода вещи.
— Слышали про резню в Люксембургском саду?
— Ну, конечно. Желтая пресса уже пишет, что какая-то христианская секта с какой-то исламской сектой разбирались из-за религии. По-моему, ерунда. Скорее всего, просто сутенеры делянку не поделили.
— По нашим данным, резня каким-то образом связана с изображениями одной из химер Нотр-Дам, — пояснил полковник, — А это уже похоже на религиозный мотив.
Клеман снова почесал в затылке и пробурчал:
— Да… Религия это такое дело… Сам черт в ней ногу сломит… Знаете что, полковник, я вот подумал: Но может вам к настоятелю собора зайти? Так, мало ли что… Ну, раз это религия, то, может он что-то знает?
— Хорошая идея, — согласился Норман, — Зайду непременно.
13
Норман был человеком, далеким от какой-либо религии, так что в местах отправления культа бывал только в порядке экскурсий. Как устроена церковная администрация, он не представлял, а таблички, как в нормальном офисе, в Нотр-Дам предусмотрены не были. Пришлось поймать за рукав первого встречного человека в священническом одеянии.
— Извините, мсье. Я из полиции, отдел по борьбе с терроризмом. Мне необходимо увидеть настоятеля.
— Пойдемте, я провожу вас, — охотно согласился священник.
Пройдя по каменным катакомбам, навевавшим мысли о «готичной» фэнтези, они оказались в коридорчике вполне современного офисного вида, и провожатый постучал в одну из дверей.
— Войдите.
Настоятелю было где-то под 60, и он чем-то напоминал пожилого и опытного школьного учителя: этакое сбалансированное сочетание добродушия и строгости.
— Отец Регин, этот мсье из полиции, он хочет с вами поговорить.
— Норман Олле, отдел по борьбе с терроризмом, — представился Норман.
— Присаживайтесь, сын мой. Что у вас за дело?
— Если коротко, то дело связано с убийством 4 человек в Люксембургском саду и, как ни странно, с одной из химер. Вот этой, — Норман положил на стол фотографию галереи правого крыла собора, где одна химера была обведена красным кружком, — комиссар из отдела расследования убийств не исключает, что убийство носило культовый характер. Возможно, падре, вы, знаете о каких-нибудь культах или ритуалах, связанных с химерами, или конкретно с этой химерой.
Настоятель задумчиво пощелкал бусинками на четках, которые держал в правой руке.
— Даже не знаю, как вам ответить… Скажите, вы — верующий?
— Я — агностик. Это существенно?
— Полагаю, да. Некоторые вещи, которые я мог бы рассказать, вряд ли будут восприняты вами, если вы неверующий.
— Тем не менее, падре, мне по долгу службы часто приходится иметь дело с проявлениями религии, и до сих пор агностицизм никак мне в этом не мешал.
— Приходится иметь дело с проявлениями религии, — со вздохом повторил отец Регин, — с какими, сын мой? С бомбами исламистов? С хулиганством христианских радикалов? С побоищами между католиками и протестантами? С жестокими играми ньюэйджеров? Но это — не религия, а человеческая порочность. Религия — это осознание реалий невидимого мира, который нас окружает и к которому принадлежит каждая человеческая душа.