Химеры. Том 1
Шрифт:
– Почему ты так уцепился за эту дурацкую сковородку, она не стоит твоей жизни?
– Аскольд с сожалением вздыхает, подзывает двух охранников и приказывает: - Связать и скинуть с той скалы, там глубины и много акул.
Только я встрепенулся, чтобы запретить этот чудовищный приказ, как мужчина рухнул на колени и, разбрызгивая слюни и сопли заголосил: - Там она, под корнями можжевельника.
Аскольд кивает охранникам, через некоторое время они приносят добротную сковороду, вероятно с титановым покрытием.
–
– Аскольд присаживается рядом с мужичком.
– Я ещё могу понять, нож, топор ... но сковородка?!
– Ксюха о ней мечтала, - сквозь слёзы прорыдал мужчина, - обещала стать моей женой ... если принесу ей именно эту сковородку, совсем замучилась на палочках готовить.
– Гони такую прочь, - с брезгливостью говорит Аскольд.
– Но тебе, дорогой, придётся с месяц посидеть в пещере.
– Я не могу, у меня клаустрофобия, - уныло мямлит мужчина с лицом сельского учителя.
– Тогда пойдёшь добровольцем лес рубить для забора.
– Лучше к медведю, чем сидеть в темноте целый месяц, - закатывает глаза несчастный.
– Дурак, - пожимает плечами Аскольд, - я б посидел, отдохнул малость, дни такие сумасшедшие, совсем продуху нет.
Вновь наш заготовительный отряд валит лес, мужичонок старается из всех сил, но через час приходится отстранять его от работы и заниматься перевязкой, он до крови стёр себе ладони.
– Ты кем был раньше?
– обрабатывая его раны, спрашиваю я.
– Учителем в селе Приветливом.
– Сельским учителем?
– переспрашиваю я. Вот так да, оказывается, моё мнение о нём сложилось правильное.
Мужчина истолковал моё удивление по-своему: - Да мне самому было противно красть ... но я здесь один, никого нет, а тут Ксюха ... такая ладная.
– Козёл ты, - не выдерживаю я и заканчиваю перевязку.
– Займись обрубкой тонких сучьев.
– Попробую, - взмах и топор падает на землю, едва не отрубив ему пальцы на ногах.
– И что мне с тобой делать?
– я в нерешительности развожу руками.
– Пускай работает!
– зло прошипел один из братьев.
– Он потащит ствол, - распоряжаюсь я.
– Это мы все и так делаем. А сейчас он, что, отдыхать будет, когда правильные пацаны лес рубят?
– Будет отдыхать, - я с раздражением сплёвываю и подскакиваю к сибирякам, помогая направить дерево в нужную сторону.
Я совсем забыл о сельском учителе, мы до изнеможения обрубаем ветви, затем принимаемся за другое дерево - стоит треск, ругань, летят в стороны листья и сучья. Несколько часов непрерывной титанической работы, но вот, ещё шесть брёвен лежат в сочной траве, до вечера нужно их перетащить в лагерь.
Отдыхаем, в глазах мелькают мухи, я с ужасом думаю, что такой темп нужно выдержать ещё дня два, а от учителя толку никакого. Аскольду говорить не буду, а то придумает для бедолаги другое наказание. А, кстати,
– Куда он делся?
– я с усилием поднимаюсь. Один из братьев злобно ухмыляется: - Я ему пообещал помощь, - с угрозой произносит он, - а тот, возьми, да и прыснул в заросли.
– Что сделал, прыснул, сбежал, что ли?
– не понял я.
– Куда, в лагерь?
– Дёрнул в сторону тех гор, - хохотнули братья.
– И вы его не остановили? Ну, я вами ещё займусь, подъём!
– заорал я.
Сибиряки вскакивают, хватаются за копья, братья откровенно ржут.
– Что случилось?
– звучат встревоженные голоса.
– Учитель пошёл в сторону логова медведя!
– я с силой вгоняю остриё копья в ствол дерева.
– Тише!
– один из мужчин касается пальцем губ.
Мы замерли, даже братья утихли. Внезапно раздаётся далёкий рёв и крики,
полные страдания и боли, но всё быстро смолкает, вновь тишина, лишь чирикнула птица, и прогудел шмель.
– Отмучился, - мужчина с лицом морёного дуба, я его знаю по прозвищу, Прелый, перекрестился.
– Никчемный был парнишка, но не злой ... жалко.
Братья заржали, но слышится хлёсткий удар и кто-то из них обиженно заскулил. Мне хочется их убить, просто зуд, какой, с ненавистью смотрю в их наглые лица, они пытаются кривляться, показывая этим свою значимость, но встретившись с моим взглядом, бледнеют.
– Вот что я думаю, а не послать ли вас к арктодусу? У меня зреет ощущение, что от вас толку как от козлов молоко. Зачем мне лишние проблемы?
– я оборачиваюсь к сибирякам. Самый старший в их группе мужчина, Арсений Николаевич, он почти старик, но до сих пор крепкий и моложаво выглядящий, одобрительно кивает, в его глазах мрак, он с удовольствием поглаживает огромное копьё, мне кажется, едва сдерживается, чтобы не запустить его в подонков.
Тот, у которого выбиты передние зубы, напрягается, бросает вороватый взгляд на людей, слышит насмешки, оборачивается к брату, тот вжимает голову в плечи, с опаской глянул в степь и словно дёргается в конвульсиях: - Это не по закону, - проскулил он.
– По какому такому закону?
– я откровенно потешаюсь.
– Мы ещё их не составили, князю Аскольду всё некогда.
– Это неправильно, оценивать нас как того доходягу, - сплёвывает беззубый, - мы правильные пацаны ...
– Меня тошнит от вашего жаргона!
– резко перебиваю я его. Братья расценили мой взрыв по-своему, переглянулись, и неожиданно бросились в лес.
– Стойте, придурки! Да никто вас не собирается гнать к медведю ... я пошутил!
– запоздало выкрикиваю я.
– Набегаются, сами приползут, - с брезгливостью произносит молодой парень.