Хирургическое вмешательство
Шрифт:
Ксе с облегчением узнал, что за прошедшие годы рассказы Санда несколько устарели. Должно быть, переписанная, как сказал Даниль, языковая матрица помогала стфари стремительно осваиваться в новом мире. В мобильнике шамана садилась батарея; троюродный внук Эннеради Янгра нашел у себя подходящую зарядку и под благодарности Ксе воткнул вилку в розетку… Темные айсберги родовых домов плыли по океанам полей, и опоры ЛЭП, похожие на диковинные деревья, подходили к ним, а потом уходили дальше, за горизонт.
…Шаман аккуратно складывал фотографии по
Начал Жень издалека, на следующий же день после столкновения с Псом; они обедали в покоях Менгры, и мальчишка долго жевал молча, почти невежливо пялясь на жреца и его бога.
– Я разузнавал, - говорил Менгра. – В этот институт не пускают посторонних. Их возможности велики, но благотворительностью они не занимаются. – Он хмуро хохотнул. – Как представлю, сколько может стоить такой же… разрыв между мирами…
– Но это будет уже не мечта, а цель, - сказал Анса, улыбнувшись. – Я думаю, что они на это способны. Даниль остановил Пса одним взглядом. Испугался он, как мне кажется, отнюдь не искусственных богов, а их создателя. Кто он ему?
– Что-то вроде наставника, - ответил Ксе.
– Понимаю.
– Я бы тоже мог их остановить! – зло сказал Жень, уставившись в чашку. – Всех! Даже Пса!
– Жень… - Ксе поморщился.
– Мог бы, - чуть улыбнулся Ансэндар. – Ты зря не веришь, Ксе.
Шаман вопросительно поднял глаза.
– У меня тридцать тысяч человек, - вполголоса сказал бог стфари. – У Женя – сто пятьдесят миллионов. Это невероятная мощь, Ксе, мне такое даже вообразить трудно.
Божонок, слушая его, улыбался хищно и алчно.
– Если бы он мог воспользоваться собственным культом, - договорил Анса, - то действительно на многое был бы способен.
– Но это невозможно, - равнодушно сказал Ксе. – Жень, ты же не пойдешь сдаваться жрецам…
Жень как-то странно на него покосился.
– Мне все равно нужны жрецы, - сказал он рассудительно и добавил с неожиданным мальчишеским запалом: - но не эти!
Тогда Ксе впервые заподозрил неладное, а потом, уже в одиночестве, сопоставил одно с другим и укрепился в своих подозрениях. Божонок только однажды действительно позволил шаманам помочь ему, воззвав к стихии, и тогда с ними был Арья, умевший наводить строгость; после же раз за разом Жень в опасных ситуациях отсекал Ксе от Матьземли, заставляя просто смотреть и злиться от сознания беспомощности. Стоило шаману порадоваться, что парень лишился обретенных сил и будет теперь хоть вести себя поскромнее, как бог войны предпринял вторую атаку.
Мыслил он стратегически – этого не отнять.
Ксе сложил альбомы в пакет и поднял глаза на подростка: тот сидел на диване боком, поджав одну ногу и вплетя пальцы в длинные волосы. Лицо Женя было грустным и потерянным.
– Вот, - сказал он полушепотом, - раньше все были. А теперь никого нет. Ксе…
– Что?
– Ты меня бросишь, да?
Шаман поперхнулся. Жень сполз с дивана на ковер и теперь смотрел на Ксе снизу вверх, закусив губу.
– Не брошу, - сказал Ксе почти через силу: он действительно не собирался этого делать, но бесконечно разубеждать Женя было утомительно.
– Правда?
– Правда.
– У тебя отпуск кончится. Работать вернешься и бросишь меня.
– Я приезжать буду. Жень, чего ты добиваешься?
Божонок устроил локти на сиденье дивана и положил на них подбородок, глянул на Ксе сквозь спутанные русые пряди.
– Ксе, - шепотом спросил он, - Ксе, ты в меня веришь?
Шаман сморгнул. Отвел лицо, чувствуя себя бесконечно уставшим: кажется, Жень собирался биться за свои нелепые идеи до последнего и применить весь арсенал нечестных приемов. «Мало тебя папка драл», - мысленно заключил Ксе и вздохнул.
– Жень, - веско проговорил он. – Уясни, пожалуйста. Я никогда не сделаю того, что ты хочешь.
– Ксе-е-е…- тихо-тихо заскулил божонок.
– Я. Никогда. Не стану. Твоим. Жрецом.
Жень уселся на пол к нему спиной и опустил голову. Шаман смотрел на взъерошенный светлый затылок и вопреки всему чувствовал себя полным гадом. «Какого хрена?! – почти зло подумал он. – Что он себе вообразил? Что это – как работу поменять? Я шаман. Я контактер-стихийник, этому с тринадцати лет учатся… я теологии антропогенной не знаю, я не умею ни хрена, я вообще из другого гадюшника!..»
– Значит, ты меня им отдашь? – очень спокойно спросил Жень и тряхнул волосами. – Чтобы они меня на кровь посадили?
– Жень, - морщился Ксе, - ну вот не надо этого, а? Арья сказал – ты вырастешь и пойдешь работать по специальности. Я только исполнитель. Матьземля попросила – я выполняю. Учитель попросил – я делаю.
– А сам-то ты вообще чего-нибудь думаешь? – мрачно сказал Жень, не оборачиваясь. – Тебя все устраивает, да? Я-то вырасту. Я-то пойду. А там те же самые суки сидят, которые Женьку убили, которые папку убили, которые мамку замучили. Ну поостерегутся они со мной – я-то последний. А знаешь, как это прикольно – когда тебе человека режут?!
– Жень…
– А знаешь, сколько у меня храмов?!
– Прекрати…
Жень вцепился пальцами в покрывало.
– Догадайся, сколько в Союзе папке храмов поставили, - прошипел он. – В холодную войну! Больше, чем сейчас наживе!
– Причем здесь я?! – обозлился, наконец, Ксе и вскочил с дивана. – Что я-то тебе здесь сделаю?
– Ксе, - голос Женя стал тихим и жалобным; шаман раздраженно дернулся, но противиться так и не смог, - Ксе, ну пожалуйста… Ты же меня не бросишь? Ты же меня не предашь? Ксе, пожалуйста, не отдавай меня им!