Хитросплетения
Шрифт:
– Девочка стойко боролась, – всхлипывая, произнесла хозяйка дома. – Вчера она была ещё в памяти… Боялась засыпать, боялась, что это случится…
Глаза барона забегали, изучая изгибы тела любимой жены. «Бедная моя, Вы снова пережили этот ужас…» – мысленно обратился он к ней. С трудом оторвавшись от постели супруги, Юджин Олдерс повернулся к хозяйке и пастору:
– Пойдёмте, я должен обговорить с вами детали, – оказавшись в первом помещении дома, барон уточнил: – Сколько я должен Вам, святой отец?
– Сколько сочтёте нужным – возьму только на храм.
Барон, не глядя, влез в карман и, вынув мешочек с монетами, протянул священнику. После этого повернулся к хозяйке дома.
– Говорите, чего Вы хотите. Я сделаю всё.
Женщина лишь рукой махнула и заплакала.
Юджин Олдерс прошёл по комнате, стуча шпорами. Пастор откланялся.
– Я верну все расходы на доктора сполна и вас с мужем озолочу, – проговорил барон. – Любое Ваше желание, что в моих силах, выполню. Вы сохранили жизнь моей жене, а для меня она – самое ценное, что есть в этом мире.
Лорд Лот положил на столик увесистый мешочек.
– Здесь золото. Вы до конца своих дней ни в чём не будете нуждаться, обещаю.
– Она… – всхлипывая и вытирая глаза уголком передника, замычала женщина. – Она так хотела малыша сохранить…
Барон прикрыл глаза от боли. К выкидышам жены он уже так привык, что каждый новый становился для него лишь очередным поводом корить себя за неосторожность. Надежды на то, что супруга когда-нибудь родит, у барона уже не осталось.
– Пригласите доктора, прошу Вас, милейшая. Я хочу с ним поговорить.
Наблюдая за комнатами Констанции в подзорную трубу, Филипп Говард содрогнулся. Телохранитель француженки покинул будуар, и его вожделенная маркиза осталась наедине с герцогом Ландешотом.
Внизу живота больно потянуло, кровь в жилах закипела и стала с силой бить в виски. «Наедине! – возмущался католик. – Значит, слухи правы: у них роман! Ах, протестантская недотрога, ты проводишь время в любовных играх, пока меня нет, пользуясь тем, что я не могу до тебя дотянуться… А что скажет твой полюбовничек, если узнает, кому ты отдала свои первые вздохи, Пантера? А тот страстный поцелуй у алтаря?!»
Куражиться в мыслях, наблюдая за окнами, можно было сколь угодно долго, но сын Фицалана прекрасно понимал, что предъявить что-либо де Нанон, и уж тем более Ландешоту, он не может…
Сложив трубу и выругавшись себе под нос, тайный агент покинул комнату, выскользнув на улицу. Наблюдать за тем, как проводят время маркиза и герцог, сидящий у её ног, ему не хотелось. Но тянуло к окнам француженки неумолимо.
Не успев понять как, Филипп очутился у гостевого корпуса и застрял меж вязами. Его багровая от злости физиономия торчала из кустов, светлые усы грозно шевелились, но слова так и оставались беззвучными, не срываясь с губ. Вдруг окно первого этажа распахнулось, и меж створок показалось дуло аркебузы.
– Я предупреждал Вас, сударь, – сипло произнёс Жак, взводя курок.
Щелчок заставил Говарда прийти в себя и вспомнить, что шкура ему дороже страсти.
– Я уже ухожу! – подняв ладонь, словно отгораживаясь от мужчины, по-французски ответил Филипп и нырнул в кусты.
Жак довольно усмехнулся и плюнул ему вслед, опуская оружие.
Едва медик вошёл в дом, ставший пристанищем Лотов, он сразу понял, что перед ним высокородный господин.
– Моё имя Лесли Рэмси, я местный врач.
– Барон Лот.
– Я желал бы Вам доброго дня, милорд, но понимаю, что это прозвучит кощунственно.
– Скажите мне, доктор, как её состояние?
– Очень тяжёлое. Миледи пришлось проехать верхом несколько миль, а в её положении это было слишком рискованно. К тому же я не понял, что произошло с Вашей супругой, но, судя по её странному обтрёпанному виду, ничего хорошего.
– Её похитили бандиты.
– О, сожалею… – ответил врач и покачал головой. – Тогда понятно, что причин для выкидыша было слишком много… Срок очень маленький…
– Я полагаю, не больше двух недель, – прошептал Юджин и опустил голову на руки.
– Дней десять верно, – кивнул Рэмси. – Это не первая её беременность, так?
– Увы, нет…
– И не первый выкидыш? – догадался мужчина.
Барон отнял ладони от лица, и по его глазам врач понял больше, чем по сбивчивым ответам бредящей пациентки.
– Милорд, – сделав шаг вперёд, произнёс доктор Рэмси, – я понимаю, что Вам тяжело будет принять то, что я скажу, но попробуйте выслушать. Раньше, прежде чем приехать в эту деревню, я практиковал при королевском колледже. Случай в Вашей семье типичный для многих аристократов Англии. Вероятно, Вы с супругой состоите в родстве?
– Да, мы троюродные кузены, – глухо ответил барон.
– Вне всякого сомнения, от этого брака дети не смогут появиться на свет. Кроме того, постоянные беременности и кровопотери при выкидышах истощают Вашу жену. После каждого следующего такого несчастья, она всё сложнее и сложнее будет приходить в себя. Если Вы хотите сохранить жизнь баронессы, то последуйте моему совету: прекратите с женой близкие отношения. Ей нельзя более беременеть.
Барон ещё некоторое время смотрел остекленевшими глазами на врача, а после тяжело вздохнул и отвёл взгляд:
– Хорошо, я Вас понял.
– Мне очень жаль, но следующая беременность может убить не только ребёнка, но и саму миледи.
– Этого я не допущу никогда! – грозно прошипел Олдерс. – Доктор, она ещё очень слаба. Я привезу новое бельё на постель и одежду для супруги. Но боюсь, что нельзя ещё будет перевозить её какое-то время на далёкое расстояние. Вы сможете посещать мою жену чаще?
– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы миледи быстрее пошла на поправку, – кивнул Рэмси.
Советник порвал бумагу в клочья и вбросил прямо в лицо Дарсену.