ХМАРА
Шрифт:
На ночь глядя никто из "почетного эскорта" из города выходить не захотел. Пришлось мне ночевать в небольшой келье с зарешеченными окнами, дверями, закрывающимися на засов (снаружи), для моей, так сказать ,безопасности и деревянными нарами, стоящими у дальней стены. Кое-как перекусив великодушно поданным мне на ужин черствым хлебом с прошлогодним салом, запив все это невесть из каких трав приготовленным отваром, пахнущим слегка сопревшей травой, я улегся на соломенный матрас и, укрывшись дерюжным одеялом, уснул беспокойным сном.
Местные жители торопливостью не отличались. В поход мы вышли ближе к обеду. Скрипучие старые ворота распахнулись, и мы (под бравурное звучание моего живота) выдвинулись к близлежащей пустоши, за которой начинался густой сосновый бор. Широкий тракт лежал под нашими ногами, безошибочно ведя нас к мрачным владениям графа Дракулы. Впереди шёл я, держа в одной руке метровый заостренный кол из осины, а в другой ржавый-прержавый молоток. Это значит, что б в случае чего не жалко было. А позади,
-Чё деется, чё деется!
– идущий от меня слева краснорожий мужик в куцем армяке остановился, тыкая пальцем в сторону надвигающейся тучи.
– Мефодий, мож, брат, завернем до города, а? Пока яще не далече?
Тот, кого завали Мефодий, огромного роста рыжий детина, как и все стражники с круглой, откормленной рожей и выступающим животом, по-видимому бывший здесь за старшего, покосился на говорившего и, ни к кому конкретно не обращаясь, мрачно обронил:
-Кто желат на кол, милости просим! Мне держать вас тут без надобности, чай и вдвоем дело справим, - он протянул свою лапищу и по-приятельски похлопал по моему плечу. Удар гулко отозвался по лесу, силушки этому дитяти было не занимать, но и мы не лыком шиты, удар держать можем. Видя, что его хлопок не возымел нужного эффекта, Мефодий стал приноравливаться, чтобы приложиться покрепче, но я пристально посмотрел в его сторону и вполне красноречиво покачал головой:
-Даже не думай.
Дитятко шарахнулся от меня как от прокаженного, видно, вчерашнее побоище не осталось незамеченным. Как всегда слава бежит впереди героев.
Под дружное молчание приунывшего воинства и аккомпанемент грома наша "сводная группа" пересекла тянущийся с запада на восток сосновый бор и вошла под полог смешанного леса, состоявшего преимущественно из старых, почти отживших свой век ветел, ив и только-только начинающих свой путь ольхушек. Едва мы перешли незримую линию, разделявшую эти два столь непохожих лесных массива, как наверху грянул разрывающий барабанные перепонки гром и небеса разверзлись: на землю потоками гигантского водопада хлынул ливень. Смывая листву, сбивая с ног, размывая почву, потоки воды хлынули на наши головы. Мне показалось, что начался библейский потоп. Преодолевая достигающие моих коленей мутные воды, я добрался до ближайшей разлапистой ветлы и укрылся среди её огромных переплетающихся наподобие грота корней. Странно, но одежда, подаренная бабкой Матреной, хоть и блестела от попавшей на неё воды, но была изнутри совершенно сухая. Подивившись такому факту, я присел на торчавший из земли корень и спокойно стал дожидаться конца стихийного бедствия. Но дождь лил не переставая. Мои конвоиры, испуганные, жалкие, мокрые словно курицы, метались из стороны в сторону в поисках укрытия, и слава богу, за плотной завесой летящих друг за другом капель не замечая меня и моего убежища. Когда же молнии, под оглушающий грохот грома рассекающие гигантскими сполохами небосвод, стали стихать, и гроза неспешно покатилась на восток, унося с собой последние капли дождя, солнце уже село, и в полузатопленном лесу царил мрак ночи. Ноющая, дрожащая, напуганная стража, пытаясь хоть как-то согреться, сбилась в кучу. Я, немного позлорадствовав над их жалкими потугами, неторопливо выстелил остатками прошлогодней листвы небольшую площадку и, завалившись спать, мысленно поблагодарил мою добрую Тихоновну за подаренную одёжку. Спал я спокойно и без сновидений.
День входил в свои права с медлительностью черепахи. Сгустки облаков, устилающие еще по ночному черное небо, забагровев на востоке, в зените сделались темно-лиловыми и от того еще более тяжелыми, странно похожими на литую броню, сковавшую небосвод. Морось, всю ночь опускавшаяся с беззвездного неба и мелкой холодной водяной пылью оседавшая на лицах и руках стражников, медленно истаяла, превратившись в густой, промозглый туман, окутавший высившиеся вокруг сопки и заполнивший кусками расплавленной "ваты" раскинувшиеся на западе низины. Всю ночь не сомкнувшие глаз "вои", словно сонные мухи, расползлись по поляне в поисках солнечного света и боле менее сухого места ,где можно было бы перекусить. Но увы, увы ,съестные припасы, намытые немилосердным дождём, превратились в раскисший студень. Теперь мои стражи останутся голодными. Так им и надо, о пропитании "бедного странника" никто и не подумал. Хорошо, денег не отняли и мне еще загодя удалось перекупить у рыжего Мефодия каравай хлеба, бутыль кваса и приличный кус густо посыпанного специями сала. Так что пока моя "группа" разогревалась, я неспешно завтракал, уплетая за обе щеки сало с хлебом и запивая всё это мятным, слегка забродившим квасом. Разогревалась братва долго. Вышли в путь, когда солнце поднялось высоко над лесом, а туманная мгла окончательно рассеялась.
Дорога, петляя из стороны в сторону, вела между пологих холмов, перемежающихся небольшими болотцами, где среди трясин, покрытых какими-то желтыми цветочками и вод, сплошь заросших колючим водорезником, нет-нет да и виднелись небольшие бочаги открытой воды, в которой с шумом плескались то ли мелкие водяные животные, то ли большие рыбины. Постепенно местность, до сей поры болотистая и равнинная, стала переходить в пологие предгорья. Небольшие хребты, словно путь летящей ввысь стрелы, вырастая до лысых гор, вели на юг.
Чем выше мы поднимаемся, тем становится холоднее и холоднее. Да уж, юг так юг. Приветливые южные горы, солнце, воздух и вода, что-что, а воды здесь действительно хватает, и из всех щелей так и брызжет, то с неба, то из-под земли. Под каждым хребтом ручей, под каждой сопкой ручеёк и тьма тьмущая родничков и родничёчков. В хорошую жару они наверняка пересыхают, но где эта жара? Не вижу и не слышу. В тени деревьев ни лучика света, все закрывает сплошной завес листвы. Лес тёмный, неприветливый и чем-то неуловимо похожий на Чеченский. Только деревья еще более колючие, кора темнее, а ветви гуще. Холодно. Очень холодно, короче, холодрыга ещё та.
Наконец-то лес кончился, выбираемся на лысую середину хребта. Под лучами всё еще вынужденного пробиваться сквозь завесу белых облачков солнышка становится значительно теплее, и мои спутники, вытирая обильно струящийся по лицу пот, с ностальгией вспоминают лесную "прохладу". Почва под ногами становится всё более каменистой, и вскоре на нашем пути завиднелись настоящие скальные гряды. Умаявшиеся от непривычно долгой ходьбы мужики, завидев среди камней и валунов большую щель с благодатной тенью, вознамерились "воздохнуть". Я же, привычный лазить по горам и сопкам с сорокакилограммовым рюкзаком, сунув в суму молот и оставив в руках только деревянный дрын, пошел немного прогуляться по окрестностям. Задерживать меня или хотя бы сопровождать в дальней дороге никто не стал. То ли поостереглись, то ли, справедливо предположив что "куда он с подводной лодки денется" оставили всё в руках божьих. Двигался я не спеша, размеренно, сберегая силы и внимательно поглядывая по сторонам. Дорога ,убегая в даль, и теряясь между больших валунов и хаотичного нагромождения более мелких камней, постепенно уходила вниз к подножию хребта, образованному огромным скальным монолитом, упиравшимся в черное отверстие каменного ущелья. Вот там у самого горизонта и виднелся островерхий шпиль высящейся над местностью башни, стоявшей на подступах к приземистому средневековому замку. Вот теперь я стал маскироваться по-настоящему.
На то ,чтобы преодолеть разделяющие нас мили, у меня ушло три часа, но оно того стоило. Предмет моего поиска высился передо мной во всей своей красе. Я вполз на вершину скального образования и, улёгшись среди каменных глыб, стал вести наблюдение.
Замок, стоящий на середине утеса и подобно хищной птице всматривающийся вниз в пролегающую под ним дорогу, ничем особенным не отличался. Замок как замок, ничего зловещего. А что касается мрачности, так, по моему мнению, все замки немного того - в смысле мрачноваты. Стены строения, представляя из себя вырубленный из каменного монолита прямоугольник, казались неприступными. Единственные ворота ,выполненные в виде двустворчатой арки, выкованные из блестящей, многослойной стали, которой позавидовал бы любой меч, с помощью хитроумного механизма вбирались вовнутрь стенного монолита и при необходимости тут же закрывались, входя в специально приспособленные пазы. По периметру стен протянулся глубокий ров, заполненный зловонной жижей и, судя по раздававшимся звукам, "зарыбленный" какими-то монстрами. Лишь с тыльной стороны замка, где стены вплотную подступали к бездонной пропасти, рва не было, но сама пропасть являлась непреодолимой преградой. Внутри периметра бегало с десяток весело поскуливающих животных пегой окраски, сильно напоминавших наших собак, но передвигавшихся какими-то странными лошадиными скачками. Издалека эти животные казались вовсе не страшными, а ,даже наоборот, веселыми и беззаботными. Они прыгали и кувыркались, таскали друг друга за хвосты, одним словом, веселились вовсю, но изредка доносившийся до меня лязг их челюстей наводил на некоторые размышления. Да, замок действительно был неприступен для наступающей армии, но для одиночного лазутчика в нем оставалось слишком много уязвимых мест, что тоже заставляло задуматься. Значит, нужно было придумать что-то неожиданное. В замок, вопреки всем существовавшим мнениям ,я решил пробираться в полночь, когда нечисть, по моим весьма не проверенным сведениям, просыпается для охоты и ответного хода не ждет. Итак, узнав всё необходимое для скрытного проникновения, я осторожно спустился вниз, и лавирую среди камней, заспешил обратно к поджидающей меня "дружине". Можно было и не возвращаться, но мне хотелось в ожидании полночи хорошенько выспаться под надежной охраной и не отвлекаться от столь благородного занятия на различные шорохи и звуки.
Когда я возвратился уже вечерело. Я шёл осторожно и услышал, как среди сопровождавших меня мужиков разгорелся спор, едва ли не переходящий в драку. Мне стало интересно. Я остановился за большим валуном и прислушался.
-А я гуторю, всё едино казнят. Вот тока сполнит заданьице и на плаху, - громко увещевал своих оппонентов рыжий Мефодий.
– И ты, Фрол, не печалься, - (я осторожно выглянул из-за камня. Ага, Фролом звали того краснорожего мужика в куцем армячишке, что никак не хотел идти. О чем это он ,интересно, печалится? Уж, не обо мне ли? Вряд ли.) Меж тем Мефодий продолжил, - казнят его, как пить дать казнят.