Хмурость друга...
Шрифт:
Ринат старался восстановить спокойствие, вернуться к тону терпеливого, мягкого юмора. С терпеливостью он еще как-то мог справиться, мягкий юмор у него не получался.
– Не говори мне, что думают другие люди! Я тебя люблю. Ты бесишь меня больше, чем это вообще возможно в принципе, но я хочу прожить с тобой каждую эту раздражающую минуту, понимаешь меня? – он посмотрел на нее. – Я знаю, чего хочу. Я хочу жить той жизнью, о которой мечтаю, не знаю уж сколько лет. Сколько раз мы обсуждали имена наших будущих детей? Ты думаешь, все
– Я думаю, это часть главной нашей проблемы. Ты живешь так, словно у нас уже есть дети, словно мы уже поженились. Но их у нас нет, и мы не женаты. Для тебя дети уже существуют, потому что ты живешь в своей голове, а не в мире. Я вот не уверена, что хоть когда-нибудь хотела иметь детей.
Надежда… мысли о любящей жене и милых детях мелькнули в его сознании и тут же погасли. Так моряк видит с гибнущего у родных берегов корабля крыши своего селенья, церковный шпиль. Они мелькают перед ним на миг, а потом навсегда скрываются за бурной волной.
Ринат сдернул с себя галстук и бросил его на стол. Сейчас ему было нестерпимо чувствовать что-нибудь на своей шее.
– А ведь ты меня чуть не обманула. Последние восемь тысяч раз, когда мы об этом говорили, казалось, что тебе эта мысль нравится.
– Я даже не знаю, что именно мне нравится. С того времени, как мы встретились, у меня не было никакой возможности освободиться от тебя и подумать о своей собственной жизни. У меня не было ни единого дня…
– Значит, я тебя душу? Ты мне это хочешь сказать? Дерьмо собачье.
Снилина отвернулась от парня, с которым пока встречалась и пустыми глазами уставилась в глубину зала, давая его ярости утихнуть. Он долго, с присвистом вздохнул и приказал себе не кричать, а попробовать снова что-то разумное сказать.
– Помнишь тот день на дереве? – спросил он. – В хижине, которую мы с тобой так больше и не нашли, с белыми занавесками? Ты сказала, что такого не бывает с обычными парами. Ты сказала, что мы другие. Ты сказала, что наша любовь – это нечто особое, что, может быть, одна пара из миллиона получает то, что было нам дано. Ты сказала, что мы созданы друг для друга. Ты сказала, что нельзя игнорировать знаки судьбы.
– Никакой это был не знак. Просто мы переспали в чьей-то хижине на дереве.
Ринат медленно покачал головой. Разговаривать сейчас со Снилиной было все равно, что махать руками на рой шмелей. Никакого толку, одни болезненные укусы.
– Разве ты не помнишь, как мы ее потом искали? Искали все лето, но так и не нашли. Ты еще сказала, что это наш Тайный Домик на Секретном Дереве.
– Я сказала так, чтобы мы могли ее больше не искать. Это, Ринат, именно то, о чем я говорю. Ты и твое магическое мышление. Перепихон не может быть просто перепихоном. Это непременно должно быть трансцендентное переживание, изменяющее весь ход твоей жизни. Это дико и уныло, и я устала притворяться, что это для меня нормально. Ты когда-нибудь слушаешь, что говоришь? Какого хрена мы вообще
– От таких выражений меня начинает тошнить.
– Не нравится? Тебе не нравится слышать, как я говорю про перепихон? Почему же? Это не согласуется с твоими обо мне представлениями? Тебе не нужен реальный человек. Тебе нужно святое видение, к которому ты можешь воззвать.
– Так вы еще не решили, что будете брать? – спросила официантка – она снова стояла у столика.
– Давай еще пару, – ответил Ринат, и она ушла.
Они со Снилиной глядели друг на друга. Юноша вцепился в край столика, чувствуя, что еще немного – и тот перевернется.
– Мы встретились еще детьми, – опять начала девушка. – Мы позволили этому стать чем-то гораздо более серьезным, чем должны быть отношения школьников. Если мы станем проводить какое-то время с другими людьми, это придаст нашим отношениям некую перспективу. Может быть, мы начнем их снова, если увидим, что взрослыми так же любим друг друга, как любили, будучи детьми. Я не знаю. Возможно, через какое-то время мы сможем иначе взглянуть на то, что даем друг другу.
– А что мы даем друг другу? – поинтересовался Ринат. – Ты говоришь как банковский работник, выдающий кредиты.
Снилина протерла рукой щеку, размазав по ладони тональный крем. Ее глаза стали жалкими, и только теперь парень заметил, что на ней нет крестика, который он подарил ей несколько лет тому назад. Это был первый его подарок для нее. Значило ли его отсутствие что-нибудь? Задолго до того, как они впервые решили, что будут вместе всю свою жизнь, этот крестик стал для них чем-то вроде обручального кольца. И Ринат не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь видел Снилину без него. От этой мысли на него дохнуло опасным холодком.
– Так ты уже успела себе кого-нибудь подобрать? Кого-нибудь, с кем ты хочешь трахаться, чтобы придать нашим отношениям перспективу?
– Я об этом даже не думала. Я просто…
– Думаешь, еще как думаешь. Ведь к этому все и сводится, ты сама так сказала. Нам нужно заниматься этим с другими.
Снилина открыла рот, закрыла его, снова открыла.
– Да Ринат, пожалуй, что это так, – наконец ответила она. – В смысле, что я тоже должна спать с другими. Иначе, возможно, ты туда уедешь, и будешь жить монахом. Если ты будешь знать, что я так поступаю, тебе будет легче делать то же самое.
– Так, значит, кто-то уже есть?
– Есть один человек, с которым я… бывала вместе. Раз или два.
– Пока я был в другом городе, – не спросил, а констатировал он. – Кто же это?
– Ты с ним никогда не встречался. Это не имеет значения.
– И все равно я хочу знать.
– Это неважно. Я не буду задавать тебе вопросы о том, что ты будешь делать, когда уедешь.
– О том, что и с кем я буду там делать, – поправил Ринат.
– Да, пускай так. Никаких вопросов. Я не хочу знать.