Хочу быть богатой и знаменитой
Шрифт:
— Сергей Владимирович, вы мой должник, — начал начмед.
— В покрытие долга, я написал рапорт в округ с просьбой перевести вас, товарищ военврач, сюда в госпиталь. Место есть.
— Леха? Ты волшебник? — Лукин сидел ошарашенный новостью.
— Нет, я — начмед, у которого не хватает одного хирурга. Пойдешь? Или выкаблучиваться будешь?
— Пойду.
— Вот и добренько, — Алексей Давидович улыбаясь, потирал руки, — заберешь отделение, …
— Эй-эй-эй!
— Чтооо?!!
— Слушай, ты мне этим своим: «заберешь отделение»
— Ммм?
— Решил старый цыган сына женить, зовет его и говорит:
— Хочу тебя женить сынок на самой красивой девушке!
— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!
— Дам тебе земельный надел!
— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!
— Дам лошадь!
— Вот и добренько! Дело отец, говоришь, дело!
— Сам будешь пахать…
— Вот и замолол старый дурень, вот и замолол!
— Ты хочешь сказать, что я мало того, что старый, так еще и дурень?
— Ну как тебе…, — он не успел договорить.
Резко прозвучал сигнал вызова:
— Реанимация это. У Вороновой остановка сердца.
Тимур в это время сидел у себя в охранном агентстве и читал новый договор. Некая Иванова Клавдия Ивановна просила найти ее любимых давно потерянных детей. К договору прилагались две фотографии: двух девочек лет десяти и новорожденного малыша. Малыш лежал на животике, пялил в камеру круглые голубые глазки, а на попке у него было родимое пятно похожее на отпечаток крошечной детской руки.
— Очень хорошо.
Сыщик посмотрел на даты рождения и прикинул. Девочкам сейчас по двадцать пять — двадцать семь, а малышу восемнадцать — девятнадцать должно быть.
— Когда стратегию поиска девятнадцатилетнего «малыша» с отпечатком на попке станем реализовывать, всех возможных и невозможных кандидатов будем просить: не скинете ли вы портки, нам на вашу задницу очень полюбоваться охота, — последнее было сказано с сарказмом и вслух.
В кабинет шагнул Селим:
— На чью задницу тебе очень полюбоваться охота?
— Видел? — Тимур кивнул на бумаги, лежавшие на столе.
— Нет еще, — вошедший подошел к столу, взял в руки фотографии, — заказ сдавал.
— И как?
— Норм, заказчик доволен, можно сказать счастлив. О! У тебя фотки совсем юной Регины! Чудо как хороша сейчас и прелестна была в детстве.
— Регина в военном госпитале и не факт, что выживет. Где ты ее фотки увидел?
Селим положил руку на плечо друга, подал ему фотографию:
— Вот она или они.
Тимур обомлел. На него смотрели с фотографии девочки в школьных форменных костюмчиках. Юбки в клетку, темные жакетики с белыми блузками, воротники, отделаны пышным кружевом. У каждой по две толстые косы, переброшенные вперед и огромные печальные глаза.
— Тимур, тебе не кажется, что рядом с Региной стоит, которая сейчас Рощина Наталья Михайловна.
— Угу. Чем-то похожа. Только эти светленькие обе, а Рощина — темно
— Она волосы красит. Светлые корни отрастают — видно.
— Вот как? Чем ей родной цвет не угодил или прячется от кого? Почему не общаются?
— Ты ждешь от меня ответов? Так я их с дюжину могу с ходу набуровить.
— Тимур Давидович, — ожила рация, — клиент на подходе. К кому?
— Ко мне давайте, — и, сгребая бумаги со стола, обращаясь к другу начал говорить с уже кавказским акцентом:
— Садись дарагой, клиента встречать будем, чаем поить будем, угощать будем.
— Всякую хрень про неверных жен — мужей слушать будем, — продолжил Селим.
— Нууу, не без этого, — расплылся в улыбке начальник.
Только ошиблись оба. В кабинет вошел высокий мужчина, в деловом костюме, с кейсом в руках.
— Здравствуйте, меня зовут Извеков Евгений Валерьевич. И прежде чем начну излагать свою проблему, хотел бы, чтобы мы подписали договор о неразглашении.
— В стандартном договоре пункт о неразглашении имеется. Но если вы хотите сначала подписать договор — пожалуйста.
Тимур и Селим внимательно разглядывали нового клиента. Абсолютно невозмутим, сдержан, уверенным движением открыл сумку, вытащив документ, положил его перед Тимуром на стол.
Договор был составлен не просто грамотно, его делал супер профессионал, предусмотрев такие моменты, которые Тимуру даже в голову не приходили.
Селим читал текст договора из-за плеча начальника и диву давался: клиент опасался по меньшей мере за государственную тайну. В этом случае стоит ли им влезать во все это? Начальника интересовал тот же вопрос. Он уже принял решение, и, отодвинув от себя договор, собрался отказаться от заказа, какой бы заоблачной цена не оказалась. Но посетитель его огорошил:
— Речь пойдет о безопасности некой Рощиной Натальи Михайловны. Ранее она проживала под именем Тригорской Вероники Вячеславовны.
Друзья переглянулись. Селим погладил указательным пальцем правую бровь, что означало «да, берем» и Тимур на обеих бланках договора поставил свою подпись, тем самым показывая, что принимает заказ.
Разговаривали мужчины долго, стараясь выстроить цепочку событий и выяснить: кто есть кто.
— Итак, вы говорите, что Рощина Наталья Михайловна и Тригорская Вероника Вячеславовна — одно и то же лицо.
— Да, совершенно верно. У Вероники Тригорской есть или была, будем говорить, все-таки есть, родная сестра. Они близнецы. Похожи очень, но не как две капли воды. Обе родились от суррогатной матери. Фактически сейчас им по двадцать шесть лет.
— Подождите. Суррогатное материнство урегулировано законом меньше, чем двадцать лет назад, ну, плюс — минус, три года, глянуть надо. Это что? Экспериментальный образец какой-то, эти дети?
— Боюсь, что да.
Тимур слушал Извекова и недоумевал. Зачем здоровой женщине пришла в голову мысль о суррогатном варианте? Боялась рожать? Странно.