Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2
Шрифт:
Владимир вздрогнул тщедушным телом и шмыгнул носом от ярости и обиды.
– На меня напали! – Казалось, он собирался заплакать. – Их было несколько, а я один… Один! А вы бросили меня. Сволочи!
«Здорово ему от КЕРГИШЕТА досталось, – с уважением о Толкачёве подумал Арно, – если этому подонку показалось множество нападавших на него». Впрочем, этот подонок мог сказать и для красного словца, чтобы набить себе цену.
– Ладно, – вдруг успокоился Радич и проговорил, подчёркнуто безразличным тоном: – Ты нам не нужен. Можешь убираться на все четыре стороны и в любом направлении во времени. Но если захочешь к нам вернуться, то дона Севильяка найди. Ищи, спрашивай, кого хочешь, стреляй, если понадобится… Забери вот свои игрушки… – Радич брезгливо подтолкнул ногой к Владимиру недавно отобранные у него разнокалиберные пистолеты. – И помни, я тебя достану в любой щели, куда бы ты ни забился… Пошёл вон!
Владимир жадно схватил оружие и воровато рассовал его по карманам брюк.
– Я его найду! – пообещал он с угрозой. – Он у меня ещё…
Всхлипнул.
На его хищном мелком и некрасивом асимметричном лице обозначились и заходили желваки, потянувшие кожу со щёк, делая его ещё некрасивее и ещё больше похожим на страшную маску.
Когда Владимир стал на дорогу времени, Радич разочарованно проговорил, обращаясь к Арно:
– Уж который раз думаю, не зря ли мы затеяли всё это? Жить бы себе как прежде, и голова не болела бы от таких идиотов, как Владимир. И откуда они такие берутся?.. – Радич подпёр подбородок рукой, заговорил, размышляя: – Ведь для него всё, что могли, мы сделали. Хочется пострелять – мы разрешили его от бремени запретов. Захотелось ему получить женщину – так бери любую из моего гарема… Да и другие… из наших… тоже крутят нос… Тоже чем-то обижены. Хвосты свои вонючие неизвестно отчего поднимают.
– Так плюнь на них, – посоветовал Арно, довольный удачно ввер-нутым предложением. Он отправил в рот очередную порцию даров садов и огородов, договорил: – А Кристофера и остальных выпусти…
– Иди-ка ты со своими советами! – огрызнулся Радич, вставая с по-душек размять затёкшие ноги, – Лучше подскажи, что теперь делать будем? Дон Севильяк…
– Что будем делать, когда Владимир дров наломает по твоей, заметь, подсказке? – вопросом на вопрос ответил Арно. – Ты же знаешь его, а пистолеты отдал.
– Отдал и отдал! В другом бы месте нашёл. Чего теперь говорить?
Арно криво усмехнулся.
– Смешно? – Радич с вызовом посмотрел на него,
– Не очень. Ты, Джо, стал терять чутьё, вот что плохо. Ведь он с таким же успехом будет стрелять и в нас… Дай только срок. И в тебя тоже. Он тебе сегодняшнего выговора не простит. Ты его унизил при свидетелях. При мне, во всяком случае…
– А, проклятие! Ты прав… – Радич, задумавшись, присоединился к занятию Арно, и, не ощущая вкуса, съел персик. – Может быть, ты посмотришь за ним? – попросил он неуверенно.
– Ха! – воскликнул Арно и нагло посмотрел на Радича. – Слежка всех за всеми? Сколько раз такое в истории было. И сам знаешь, чем это кончалось. Драчкой.
– Сволочи вы все! Здесь Владимир прав на все сто… Ни на кого из вас невозможно опереться, чтобы не услышать в ответ какую-нибудь пакость или хуже того.
– Пакость – она и есть пакость. Что может хуже, – поддержал его Арно совершенно серьёзно.
– Тойво вот тоже куда-то сбежал.
– Как сбежал? – поперхнулся Арно, его хорошее настроение улетучилось подобно росе в солнечное утро. – Ты, Джо, не крути. Говори, где Тойво?
– Не знаю! – вскинулся Радич. – Перестань меня подозревать во всех грехах! Что уставился? Не трогал я его! Не тро-гал. Сам сбежал или кто подговорил. Сволочи!
– Не сволочись.
– А-а, ну вас всех!
Арно недоверчиво покачал головой.
– Ладно, допустим… – процедил он сквозь зубы. – Куда же его понесло? Где искать?
Радич озабоченно пожал плечами.
– Как крысы… Как крысы побежали, – сказал он зло. – Жду вот. Вскоре должны появиться Осикава и Жулдас. Их спросим, не встречали ли они его на дороге времени.
– Ждать не буду, – отговорился Арно и буркнул: – Пошёл я.
– Катись… – вяло позволил Радич.
Друзья
Поздней ночью, могуче всхрапнув в последний раз, проснулся дон Севильяк.
Пружины дивана жалобно пропели под тяжёлым телом, когда он, судорожно ощупав вокруг себя пространство непослушной со сна рукой, сел, поводя незрячими глазами.
В темноте комнаты сориентировался не сразу. Ноги его в чем-то запутались, и он долго и безуспешно соображал – в чём это: в одеяле, простыне или в сползших брюках. В комнате был ещё кто-то и, по-видимому, спал – неспокойное дыхание слышалось рядом. Из-под угадываемой в темноте двери тоненькой ниточкой пробивался свет, доносились бубнящие голоса.
«Где это я?» – Дон Севильяк не удивился, что он находится вообще где-то: не было ни сил для этого, ни особого желания. Голова болела и кружилась. Ему дико хотелось есть и пить, и чтобы сейчас же еда и питьё появилось бы перед ним, а он бы набросился на всё, не вставая с постели.
Обострившимся чутьём голодного он принюхался – не пахнет ли едой? Но жадно вдыхаемый воздух не принёс желаемых запахов. Дон Севильяк решил предпринять что-нибудь иное.
– Эй, кто там? – позвал он хриплым голосом, все ещё не освободив ноги от пут.
Спящий от его голоса застонал, а за дверью как будто смолкли, но потом опять заговорили.
– Где же всё-таки я? – более осознанно и мучительно подумал он вслух.
То, что не у себя дома, он уже понял, даже был уверен в этом. Но тогда напрашивался тягостный вопрос – где?
Глаза его постепенно привыкали к рассеянному свету, проникавшему через окно с улицы в комнату, и он, к своему ужасу, разобрался, что находится в квартире у Вани.
– Всё-таки я, дурья моя голова, пришёл сюда, – посетовал он. – И навёл их на… Уфф!..
Он, наконец, освободил ноги и с остервенением пнул путы, встал и, пошатываясь, побрёл к двери на голоса. Постоял, прислушался и узнал их.
На кухне пили чай и разговаривали Симон и Ваня.
Дон Севильяк тихо открыл дверь и, невидимый собеседникам, разволновался и почувствовал на щеках слёзы, так он был рад, так он их любил. Умного друга Симона и славного парня Ваню.
Опомнился, слёзы вытер и постарался отнести их не столько на счёт умиления, сколько на пытку вином, устроенной Гнасисом.