Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2
Шрифт:
– А ты здесь закопайся, да так, чтобы мой Учитель тебя больше не видел. Ты меня понял? – с угрозой спросил Иван. – Я болтунов, которые сами ничего не хотят делать, а тем более, помочь, не люблю. И презираю! А с Кап-Тартаром я разберусь сам! Помыкаюсь, набью шишек, но разберусь. А потом?.. Вот тебе тогда и будет потом. Так вот потом ещё раз посмеюсь над тобой, чтобы не пугал других, коли сам трус! Ведь это из-за тебя кто-то ушёл из наших ходоков в местное поле ходьбы и не вернулся. Это ты виновен, что они потерялись во времени! Из-за твоей трусости и любви поболтать… Всё, исчезни с глаз моих!..
Каковы были у Джордана разговоры и споры с другими ходоками, и в частности с Сарыем, Иван не знал, но его выпады и обвинения были, по всей видимости, для местного ходока внове. Он растерялся, побелевшие его глаза забегали, в движениях, недавно энергичных и явно продуманных до мелочей, появилась несогласованность: руки то оглаживали бока, то с остервенением одёргивали не первой свежести одежду.
Иван отвернулся от него и неторопливо, изображая независимость, направился дальше по кругу площади.
– Э-ээ!.. Этот!.. КЕРГИШЕТ! Ты что?.. Ты это серьёзно?
Иван окрика ожидал.
Было бы совсем плохо, если бы его не было. Тогда надежда на местного ходока исчезала и ставила Ивана в незавидное положение.
– Чего тебе ещё? – он будто нехотя повернул лишь голову и чуть замедлил движение.
– Я тебе вот что скажу, – Джордан покинул насиженное место и сделал первые шаги вслед за Иваном. – Ты же если сам… то попадёшь в омут и… всё! Не вернёшься.
– Не попаду! – уверенно отозвался Иван и продолжил движение.
Но никакой уверенности у него, конечно, не было. Нужна помощь Джордана. Пусть он с небольшим, может быть, опытом ходьбы по дороге времени в Кап-Тартаре, но опытом, который для него, новичка, дорого стоит. Только местный ходок мог обратить его внимание на некоторые аномалии, а здесь их, по всему, предостаточно, предупредить о «временной каше», да и быть товарищем в поиске.
Джордан обогнал его и стал на дороге.
– Ишь вы, какие там все!.. Гордые! А то не понимаете, что Кап-Тартар – это не ваш установившийся мир, где время всё равно, что приручено и течёт только в одну сторону. Из будущего в прошлое. Где уж вам понять меня…
– А ты, значит, понимаешь? – надвигался на него Иван. – Оттого ни шагу в поле ходьбы. Так?
– Может быть и так! – не отступал Джордан. Лицо его пылало гневом. – Ты себя когда-нибудь видел разорванным в клочья? Ты!.. Старым и немощным? Калекой? Не видел – так приготовься. Там, – он отмахнул руку в сторону, – в поле ходьбы, всё это уже есть, ждёт тебя, не дождётся. Там твоя старость и недуги, там твоё гниющее и смердящее тело, там развеян твой прах, там твои обглоданные кости…
Джордан всё это перечислял на одном дыхании и в конце перешёл на крик. На висках у него вздулись жилы, глаза провалились.
Он был страшен…
«Вот, – подумал Иван с досадой на себя и с горечью, – Вот чего он боится… Но того же боюсь и я. Разве я не думал о таком исходе движения в поле ходьбы? Сколько уже раз, не перечесть.
Казалось бы, чего проще узнать у Маркоса о своей будущей жизни и судьбе? Он бы покопался в своих анналах и нашёл: – Толкачёв Иван Васильевич, родился, работал, якобы умел передвигаться во времени без использования технических средств, что оспаривается учёными… Затем дата смерти: погиб, исчез, умер в постели, окружённый многочисленными плачущими потомками…
Точно нашёл бы обо мне кое-что, а я ведь не рискую!
Не хочу знать этого!
Потому что знание конца – это и есть окончание жизни с её суетой, желаниями и делами, ибо всё это сразу потускнеет, отойдёт на задний план притуплённого сознания, для которого ничего не останется, как только считать дни и часы…
Мог ли творить и философствовать какой-нибудь совершенно позабытый сейчас современными людьми философ, зная свой нечаянный уход из жизни? А взвалил ли на себя кто-то тяжкую ношу деяний, облагородившее или двинувшее вперёд человечество, если бы ему сказали: – умрёшь в безвестности и нищете. Хуже того, в страданиях… Покрытый страшными язвами… Или от руки хулигана…
Джордан, значит, всё такое пережил».
Некоторое время ходоки смотрели в лицо друг другу. Брови и веки Джордана подрагивали, но он упорно не отводил глаз.
– Так ты покажешь мне свой Кап-Тартар? – наконец тихо спросил Иван, заметив во взгляде фиманца перемены – от упрямого и злого к мягкому, может быть, прощающему ему его грубость в словах и свою ущемлённую оттого гордость.
– Да, – так же тихо отозвался Джордан после продолжительного молчания, после чего опустил голову и понурился: ему трудно было смотреть на Ивана снизу вверх. – Только ты не торопи меня. Ладно? Я ведь, скажу, как ты спросил, честно, давно уже не ступал на дорогу времени. К тому же Дигон говорил, мол, у нас тут что-то не так со временем. Не понял я его…
– Я тоже. Но он здесь не мог быть в поле ходьбы, потому что…
– Был он. Как не быть? Ходок же он, – быстро проговорил Джордан, и чуть медленнее: – Когда его сюда из вашего мира выгнали с треском, – местный ходок, похоже, не любил подбирать более благозвучные слова, – так он здесь львом в клетке на дорогу времени бросался. Я его раз пять выводил, а то, как другие дураки, там тоже совсем потерялся бы.
– Он мог бы, – подтвердил Иван. – Скажи, а тех, кто потерялся, много было?
– Ха! Да разве за ними уследишь?.. Ну-у… Пятерых я точно знаю, а сколько всего?.. Если по Кап-Тартару походить, то кого-то и найти, наверное, ещё можно. Омуты, они всю дорогу портят… И потом, КЕРГИШЕТ, запомни, я – верт.
«Верт паршивый! – не к месту и времени вспомнил Иван восклицание Сарыя после каждого возвращения из Фимана. – Чем же он так досаждает Учителю? Наверное, они друг друга стоят, вот и бранятся между собой, никто уступать не хочет… Хотя, кто их знает?»
– Мне известно, что ты верт, – сказал он. – Учту. Будем ходить рука об руку. Пробивать ходоков и даже обычных людей я уже научился. Получается.
Показалось ли Ивану, но Джордан будто бы посмотрел на него с уважением.
История жизни Джордана мало интересовала Ивана, но верт настоял на своём, и заставил его выслушать. Послушать было что.