Хоккейная сделка

Граната Кристен

— Я знаю, что нравится. Вижу, как ты на меня смотришь.

Мои щеки пылают.

— Я все думаю о том, что мы делали в Греции и на твоем мотоцикле.

— Я тоже, красавица.

Мы смотрим друг другу в глаза, позволяя невысказанным словам заполнить пространство между нами.

— Нам пора отдохнуть.

Я киваю, не желая, чтобы он вешал трубку, хотя мы оба измотаны.

— Хорошо.

— Спокойной ночи, жена.

Я улыбаюсь.

— Спокойной ночи, муж.

Я еще немного просматриваю фотоальбомы, прежде чем вернуться в комнату Александра,

чтобы проверить Джулиану. Она лежит на спине, руки за головой, рот открыт. Я ложусь на бок и смотрю, как она спит, слишком невинная и драгоценная для этого мира. Я хочу быть рядом с ней, быть частью ее жизни, быть рядом, когда она растет. Я хочу быть всем, в чем она нуждается, всем, чего не хватает.

Но я не знаю, смогу ли заполнить эту пустоту внутри нее.

Глава 27

Александр

— ПАПОЧКА!

Я бросаю сумку и готовлюсь к столкновению, когда Джулиана бросается на меня, а Элли не отстает.

— Привет, моя девочка. Как себя чувствуешь?

— Лучше.

Я крепко обнимаю ее.

— Да? Живот больше не болит?

— Нет. Я больше не блевала со вчерашнего дня.

Я целую ее в щеку.

— Так жаль, что меня не было рядом, чтобы позаботиться о тебе.

— Ничего страшного. Я скучала по тебе, но Ария помогла почувствовать себя лучше.

Я вхожу в гостиную и замечаю Энни на диване с Дэшем.

— Привет, Энни. Как себя чувствуешь?

Она улыбается, отталкиваясь от дивана.

— Гораздо лучше, чем вчера.

Я опускаю Джулиану на пол, и она убегает играть с Дэшем.

— Мне так жаль, что тебе пришлось со всем этим справляться.

Я лучше всех знаю, как тяжело справляться с больным ребенком, особенно когда дело доходит до рвоты. Меня мучает чувство вины за то, что меня не было рядом с ней.

Она отмахивается.

— Справлялась со всем в основном Ария.

Я оглядываюсь по сторонам.

— Где она?

Энни морщится.

— Бедняжка, теперь она и сама неважно себя чувствует.

Мои брови поднимаются.

— Ария заболела?

Она кивает.

— С утра рвет. Я бы не узнала, если бы не приехала с продуктами. Клянусь, она пыталась ухаживать за Джулианой до твоего возвращения.

Я вздыхаю и провожу пальцами по волосам. Чувство вины усиливается.

— Почему бы тебе не сходить и не проведать Арию, пока я приготовлю ужин? Не знаю, сколько она сможет удержать, но бульон из куриного супа может быть хорошим началом.

Я качаю головой.

— Не обязательно…

— Перестань, — она сжимает мою руку. — Иди к ней.

Я киваю, прежде чем пройти в коридор. Я приоткрываю дверь в спальню Арии и обнаруживаю ее, свернувшуюся калачиком на краю кровати, а рядом на полу стоит мусорное ведро из ванной.

Она едва может оторвать голову от подушки, когда открывает глаза.

— Алекс, уходи. Спасайся.

Я сажусь

на кровать, стараясь не трясти матрас слишком сильно. Волосы на ее лбу влажные, а кожа землистого цвета.

— Мне так жаль, что ты заболела, детка, — я прикладываю запястье к ее горячему лбу, взглянув на пустую тумбочку. — Ты что-нибудь пила?

— Я ничего не могу удержать, — она закрывает лицо руками. — Не смотри на меня. Завтра буду в порядке.

— Тебе нужно пить и поддерживать водный баланс, — говорю я, игнорируя просьбу оставить ее в покое.

— А тебе нужно пойти помыть руки. Ты не можешь позволить себе заболеть.

— Ты заболела, потому что ухаживала за моей дочерью. Теперь я позабочусь о тебе.

— Ты ничего не можешь для меня сделать, — она тянется к мусорке и стонет. — Правда, Алекс. Уходи.

Я отвожу ее волосы от лица, когда Арию рвет в ведро. Моя грудь болит, отягощенная чувством вины. Когда приступ рвоты заканчивается, я ставлю ведро обратно на пол и вытираю ей рот салфеткой с тумбочки.

Она зарывается лицом в одеяло.

— Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

— В каком смысле? — я откидываю одеяло и заставляю ее посмотреть мне в глаза. — Мы же давали клятву, помнишь? В болезни и в здравии.

— А также «пока смерть не разлучит нас», и знаем, что это ложь.

Я тяжело вздыхаю.

— Ты провела выходные, вытирая рвоту моей дочери, так что я позабочусь о тебе. Нравится тебе это или нет.

Она надувает губы.

— У меня нет сил спорить.

Я хватаюсь за грудь.

— Это лучшее, что ты когда-либо говорила.

Она поднимает слабую руку и показывает мне средний палец.

Я усмехаюсь, поднимаясь с кровати и забирая с собой мусорное ведро. Я споласкиваю ведро и выстилаю его мусорным пакетом, чтобы каждый раз менять пакет, когда она будет блевать. Я беру из холодильника «Гейторад»³⁰ и кладу влажное полотенце в морозильник, чтобы то остыло.

Джулиана помогает Энни на кухне, помешивая ложку в кастрюле на плите.

— Мы готовим куриный суп для Арии, — она хмурится, глядя на меня. — Я передала ей свои микробы, папочка.

— Все в порядке, малышка. Это не твоя вина, — я взъерошиваю ее кудри. — Как насчет того, чтобы устроить сегодня вечер кино? Я хочу провести время со своей девочкой.

Она улыбается.

— Я могу выбрать фильм?

— Конечно.

Я возвращаюсь в комнату Арии и кладу холодный компресс ей на лоб. Она стонет.

— Так хорошо.

— Я хочу, чтобы ты сделала несколько глотков «Гейторада», — я откручиваю крышку и подношу бутылку к ее губам, наклоняя так, чтобы Ария смогла дотянуться. — Вот так, детка. Всего несколько глотков.

— Господи, почему ты должен быть таким сексуальным сейчас, когда я выгляжу так, сложно меня пустили под дорожный каток.

Моя бровь поднимается.

— В каком смысле сексуальным?

— Вот так, детка. Всего несколько глотков, — передразнивает она глубоким голосом. — Боже мой. Теперь мне придется переодеться.