Хольбад, Ворон и другие
Шрифт:
Снег сошёл. Бурые холмы зацвели жёлтыми пятнышками цветов мать-и-мачехи. В лесу застучали дятлы и затенькали синицы. Настал день, когда должна была решиться дальнейшая участь Хольбада.
Маннмар за зиму осунулся, блеск в глазах потух. Из раскрытого ворота рубахи торчали острые ключицы.
– А ты возмужал, – сказал отец сыну и прошёл к кровати Тода.
Колдун открыл глаза.
– А, это ты? – проговорил волшебник. – Твой сын молодец.
– Возьмёшь его ещё на год? – напрягся Маннмар.
Тод кивнул.
– Он парень толковый, старательный, – обрадовался крестьянин. – Цена прежняя?
Колдун протянул Маннмару монеты.
– Это ещё за год, – прошептал Тод.
– Может, добавишь?
– Хватит, – помотал головой старик.
– Ты, сынок, старайся, – Маннмар встал, сжимая в руках картуз. – Мама о тебе вспоминает и вся семья тоже. Ну, я пошёл.
На следующий день Тод подозвал слугу.
– Помоги встать.
Колдун сел, подышал, кривя лицо, и опёрся на табуретку.
– Возьми мешок и ящик, – велел он. – А теперь пошли.
Перед домом прогуливался Кухайм. Заметив хозяина, он отвернулся.
– Думаешь, скоро? – спросил Тод ворона и скривил губы в улыбке. – Погоди.
Кухайм нахохлился и зашагал прочь.
– Веди меня к тем соснам, – приказал старик Хольбаду.
За стволами открылась полянка. Весеннее тепло пробудило к жизни шмелей, бабочек и быстрых мух.
– Сорви вот это, – показал Тод на неприметное растение с острыми листочками. – Ещё, ещё рви, не жалей. Завтра собирать будет поздно.
Хольбад ползал по поляне в поисках нужных растений, а старик сидел на пне и давал указания, пока солнце не повернуло на запад.
– Теперь беги за водой, – распорядился Тод, когда они вернулись в лачугу.
Старик зашелестел травой в закутке, на сундуке звякнул замок.
– Иди погуляй, – сказал колдун Хольбаду, когда вода на огне вскипела.
Мальчишка пошатался по двору, рядом вышагивал Кухайм.
– Служим ему, а он выставляет обоих! – бросил Хольбад птице.
Ворон остановился.
– Что смотришь? Я хоть знаю за что страдаю, а ты?
Из трубы потянулся дым, наполненный запахом трав. Время близилось к вечеру, но Тод не отпирал дверь, пока совсем не стемнело.
Утром старик встал с кровати сам, умылся и потребовал еды. Он съел полную миску супа из сушёных грибов и налил ещё. Мальчик не верил глазам: чародей выздоравливал и с каждой минутой наливался силой.
Один день перетекал в другой. Волшебник сидел на крыльце, щурился на солнце да покрикивал на Хольбада. Доставалось и Кухайму. Чтобы избежать придирок и нравоучений, мальчик и ворон, не сговариваясь, уходили к ручью.
К лету Тод поправился, стал бодр и энергичен и углубился в опыты с цветами. Для Хольбада опять потянулись унылые, наполненные работой дни. Колдун продолжал пить чудодейственный эликсир, но делать это ему приходилось чаще. Несмотря на невероятные свойства настойки, старость брала своё.
Лето и осень промелькнули незаметно. Ворон перестал следить за Хольбадом: приятнее было сидеть на насесте или парить над лесом. Колдун не гонял птицу за невыполнение обязанностей, ему было не до этого.
Тод выходил из закутка и подзывал слугу.
– Вот цветок, – говорил он, – принеси десять таких же. Смотри, чтоб не были объедены гусеницами, а то побежишь обратно.
Хольбад шёл на поляны, которые уже основательно изучил, и искал, что требовалось. С тех пор, как он понял, что Тод хочет получить загадочный минерал, мальчик начал собирать собственную коллекцию растений. Подражание волшебнику разнообразило рутинную жизнь и давало Хольбаду небольшую надежду на раскрытие тайны в будущем.
За томительными дождливыми днями пришли холода и первые заморозки. Трава покрылась инеем, а лес застыл будто на вздохе. Кухайм предпочитал теперь насест в лачуге возле тлеющего очага. Снег покрыл опавшие листья, а замёрзший ручей протискивался через суженное льдом и сугробами русло.
Вот и подошёл к концу второй год пребывания у Тода. С утра до вечера чародей пропадал за занавеской. За эти месяцы Хольбад не узнал ничего нового, но был рад скопившемуся у него запасу трав.
На отдельном листочке он писал пропорции, в которых колдун требовал их собирать. Хольбад с благодарностью вспоминал дядю Хвэнга, который научил его писать и читать.
Хвэнг был одинок. Жена его умерла, а детей у них не было. Одинокий сосед всем сердцем привязался к маленькому Хольбаду, и малыш платил ему тем же. Дядя Хвэнг мастерил мальчику бумажных змеев, весной делал кораблики из сосновой коры, а зимой катал на санках.
Однажды Хольбад сидел с Хвэнгом на лавочке. Сосед водил прутиком по песку, рисуя кружочки и загогулины.
– Знаешь, что это? – спросил он, указывая на рисунок.
– Похоже на забор, – ответил Хольбад и засмеялся, – но досок в нём маловато.
– А это? – Хвэнг начертил ещё закорючку.
– Эта половинка похожа на гуся, – предположил Хольбад, – а эта – на каплю воды, только очень вытянутую.
– Это буквы, – объяснил Хвэнг. – Из них можно складывать слова.
– Зачем? – удивился мальчик. – Если у меня есть слово, я его скажу. Для чего чирикать палкой по земле?
– А если меня здесь нет? Я ушёл в лес или к кузнецу Артону поговорить о том о сём?
– Тогда я сбегаю к кузнецу.
– А вдруг папа с мамой не отпустят? – не отступал Хвэнг. – Как узнаешь, сделал я тебе воздушного змея или нет? А если я напишу записочку такими буквами и приколю на калитку, то тебе не надо будет бежать к Артону.