Холмы Варны
Шрифт:
– Да, конечно, – угрюмо согласился Алан.
Она бросила на него предостерегающий взгляд.
– О нашем деле мы поговорим потом, – заметила она многозначительно, – а капитану Монтано докучать им незачем.
Алану вовсе не хотелось говорить про Варну в присутствии посторонних, поэтому он смирился и промолчал. Капитан, хотя он, несомненно, не знал, что подумать, не стал, однако, возражать против присутствия Анджелы, которая поспешила вытащить кошелек и тут же вручила ему плату за проезд.
– Если это бегство влюбленных, – проговорил он, обращаясь скорее к низкому потолку, чем к ним, – то о таком мне даже слышать не приходилось. Дама платит за себя, а кавалер как будто даже и не предполагал, что она явится на корабль. Ну-ну…
– По-моему, он вообразил, будто я убежала с тобой из родительского дома, – засмеялась Анджела, когда они вышли из душной каюты и устроились в укромном уголке на корме.
– Ну, а могу ли я спросить, что ты здесь делаешь?
– Еду с тобой в Варну, – невозмутимо ответила она.
Алан вздрогнул и уставился на Анджелу, которая, съежившись, сидела рядом с ним; ее рыжие волосы были аккуратно убраны под шерстяной колпак.
– А что ты знаешь про Варну? – спросил он шепотом.
– Примерно столько же, сколько и ты. У меня хороший слух.
– Но тебе нельзя ехать со мной! Это опасно. Чтобы такая молодая девушка… нет, это безумие!
– Вот что! – Голос Анджелы стал еще более низким, как бывало всегда, когда она на чем-нибудь решительно настаивала. – Я, конечно, не знаю, как ведут себя девушки в Англии, но ты иногда говоришь такие вещи, что я начинаю думать, уж не держите ли вы их под замком, как турки.
– Не говори глупостей!
– Ну, во всяком случае, у нас в Италии другие обычаи. Девочки учатся тому же, что и мальчики, и, став взрослыми, бывают способны подвизаться на любом поприще, открытом для мужчин. И дело не только в том, что мы не хуже вас знаем греческий или латынь… Кстати, ты когда-нибудь слышал про Олимпию Морато, которая шестнадцати лет от роду читала в Ферраре лекции по философии?
– Ну, с помощью одной философии ты до Варны не доберешься, – возразил Алан.
– Как я хотела сказать, когда ты меня перебил, итальянские женщины способны и на многое другое. Они водили армии, они управляли целыми провинциями, они…
– И ничего в этом нет хорошего, – упрямо стоял на своем Алан. – Бог сотворил женщин совсем для другого: их дело – присматривать за домом. А так они совсем превратятся в мужчин – еще немного, и вы начнете щеголять бородами!
– Свинья! Невежда! Эти же самые женщины выращивали целую кучу детей и любили все то, что любят обычные женщины: танцевать, петь, шить себе наряды…
– Да, конечно, они несравненны, – насмешливо согласился он. – Вы все тут до того изумительны, что только диву даешься, как это итальянские мужчины еще ухитряются найти себе какое-нибудь занятие! Ну, да дело не в этом. Со мной ты все равно не поедешь.
– А я говорю – поеду!
– А я говорю – нет!
– А почему нет?
Алану уже надоела эта перепалка. Он далеко уступал Анджеле в красноречии, да к тому же «Дельфин» стал тяжело раскачиваться на серых, зловещего вида волнах, и ему было не до разговоров.
– Ты мне будешь только мешать, – огрызнулся он. – Устанешь, или голова у тебя разболится, или еще что-нибудь придумаешь. Ты недостаточно сильна для такой поездки.
Он почувствовал, что его собственная голова словно налилась свинцом, и испугался, что не сумеет продержаться до тех пор, пока эта отвратительная девчонка не уйдет куда-нибудь с кормы.
– «Недостаточно сильна»! – вспылила Анджела. – Ведь ты же, по-моему, видел, как я гребла на лодочных гонках!
– Прошу прощения, – буркнул Алан и, плотно сжав губы, поспешил к противоположному борту.
В этот день они больше не спорили. Алан почти все время лежал пластом на палубе, от души желая, чтобы «Дельфин» нырнул, наконец, в волны, раз и навсегда прекратив его мучения. Время от времени Анджела подходила к нему и, опустившись на колени, давала ему напиться или пососать апельсин. А потом опять принималась расхаживать по палубе в своем мужском наряде и тихонько напевать с беззаботностью, которая доводила Алана до исступления.
На следующее утро волнение улеглось. Море вокруг расстилалось блестящим синим шелком. Слева были видны голубовато-серые горы Далмации и бесчисленные прибрежные островки.
– Ну, как ты сегодня – достаточно силен? – лукаво осведомилась Анджела за завтраком. – Надеюсь, я тебе вчера не очень мешала?
Алану оставалось только промолчать.
Позже, когда они вышли на палубу, Алан наконец сдался и они заключили мир. Другого выхода у него все равно не было. Капитан Монтано собирался из Рагузы плыть дальше, и Алан знал, что не сможет заставить Анджелу не плавать на «Дельфине», пока корабль не вернется в Венецию, или отправиться из Рагузы домой с каким-нибудь другим надежным капитаном. Кроме того, он отлично понимал, что раз Анджела умудрилась разведать тайну его путешествия, а затем с помощью сложной цепи подкупов и интриг (каких именно, она отказалась ему сообщить) сумела поменяться местами с корабельным юнгой, ее обратно не отошлешь. Значит, она едет с ним, и приходится с этим примириться. А к тому же ей известна почти вся его тайна, и, пожалуй, будет лучше, если она останется под его надзором, а не отправится странствовать в одиночестве, храня в своей памяти столь опасные сведения.
– Называй меня теперь Анджело, – сказала она так невозмутимо, словно вопрос о ее имени был единственным затруднением.
Во всяком случае, им повезло, что на корабле не было других пассажиров, и они ни с кем не разговаривали, кроме Монтано, в каюте которого обедали и ужинали. Если матросы и подозревали, что Анджела – девушка, они этого никак не показывали в ее присутствии, хотя у себя в кубрике, возможно, и строили всяческие догадки.
Пьетро Монтано оказался куда более интересным человеком, чем позволял надеяться его унылый вид. Собственно говоря, у него в жизни было только две беды: скверное пищеварение и романтическая любовь к приключениям, которую не могли удовлетворить однообразные плавания по узкому Адриатическому морю.
Услышав как-то, что его молодые пассажиры рассуждают о книгах, он гордо заявил:
– У меня тоже есть книга.
И когда они кончили обедать, он достал единственный том, из которого состояла вся его библиотека, – «Путешествия» Америго Веспуччи, который несколько лет назад продвинулся на юго-запад от земель, найденных Колумбом, и открыл новый тропический материк, названный в его честь.
– Вот что следовало бы делать и мне, – заявил Монтано, на минуту оживляясь. – Плавать по океанам, находить новые материки, давать им названия. – Он величественно взмахнул рукой. – Именем бога и Венецианской республики я вступаю во владение всеми этими странами и областями с их золотом и серебром, с их богатствами, и на поверхности земли, и в ее недрах! И я объявляю, что город, который я основываю здесь, будет именоваться Сан-Пьетро в честь моего святого, а вся страна будет зваться Монтаной!