Холод надежды
Шрифт:
Через два дня Горелый позвонил банкиру и сообщил, чтобы дожидался на шоссе в десяти километрах от здания южного шахтоуправления в придорожном кафе, пока милиция разберется с группировкой Ревангалиева. Прошло несколько часов после короткого боя в окрестностях поселка Скабирово, менты собирали оружие, подсчитали убитых, передавали скорой помощи раненых и грузили в автозак выживших задержанных.
Савельев подъехал спустя полчаса после звонка полковника, в окружении охраны он решил подойти к Горелому.
– Иван Семенович, – выкрикнул банкир, полковник взмахнул рукой, чтобы пропустили за оцепление, – Алишер где?
Полковник отвернулся,
– Майор, где Ревангалиев, – Горелый почти повторил вопрос банкира, – задержан?
– Товарищ полковник, Алишер Ревангалиев убит в ходе перестрелки, – Майор отошел на шаг, – пройдемте, я покажу его труп.
Возле рощицы на поляне с затоптанной травой лежали убитые мужчины, некогда принадлежащие к южной ОПГ, чуть в стороне Савельев заметил еще одно тело, уложенное лицом на траву. Савельев почувствовал накатывающую дурноту, чувство ликования испарилось, во рту появилась горечь, а в животе неприятно забурчало.
– Переверните, – приказал полковник, слегка пнув труп Ревангалиева, а затем повернулся к Савельеву, оказавшись в шаге от него. – Владимир Эдуардович, что же ты не радуешься? Не забудь о нашей договоренности. Горелый заметил изменения в состоянии Савельева, пристально посмотрел на него, и отступил в сторону, отдавая приказы своим людям.
В течении недели юристы и финансисты активно работали в здании администрации южного шахтоуправления, собственность уже перешла Савельеву, но он все что-то тянул. Каждую ночь на протяжении недели Владимира Эдуардовича мучил один и тот же сон, он шел по длинному плохо освещенному коридору своего делового центра, то впереди, то сзади одиночные лампы дневного света вспыхивали на мгновение и гасли, на расстоянии пятидесяти метров на стене тускло горели лампы дежурного света с оранжево-красными плафонами.
Оранжевое дежурное освещение вызывало оторопь у Савельева, казалось, что он крадется через преисподнюю, он останавливался и вновь шел вперед. На расстоянии двухсот метров, из-за поворота вышел живой Алишер Ревангалиев, красные отблески делали лицо демоническим. Владимир Эдуардович в страхе отступил на несколько шагов назад, выхватил откуда-то взявшийся пистолет и выстрелил, пуля прошила тело Ревангалиева, но он продолжал двигаться вперед. Савельев стрелял и стрелял, а Алишер трубно загоготал, его животный смех парализовал Савельева. Ревангалиев приблизился вплотную к банкиру, красные от крови пальцы Алишера сжали горло, превозмогая удушье Владимир Эдуардович закричал и проснулся, сотрясаясь от спазм и страха.
На работе в своем кабинете, после очередного кошмара бессонной ночи, Савельев долго орал на управляющего деловым центром, требуя заменить красные плафоны дежурного света, на прозрачные, и отремонтировать люминесцентное освещение в коридорах на этажах здания. Управляющий терпеливо выслушал гнев шефа, морщась от оскорблений, а затем прошел по этажам в поисках неполадок. Во всем здании все помещения идеально освещались встроенными светодиодными светильниками, никаких красных плафонов не было в помине.
Успокоившись, Савельев, наконец, отправился с инспекцией своей новой собственности. В здании администрации он сразу прошел в кабинет к генеральному директору, вызвав на ходу своего юриста, временно контролирующего работу предприятия.
– Рад познакомиться с вами, Владимир Эдуардович, – кинулся в коридор встречать нового хозяина гендиректор.
Гендиректор большой толстый человек в безразмерном темном костюме, всем своим видом выражал радушие. На лице толстяка сияла улыбка, второй подбородок трясся, он пятился назад к своему кабинету, припадая на ногу, как в поклоне.
В кабинете Савельев занял место генерального, кожаное кресло показалось ему широким, как скамья, а генеральный и юрист уселись по сторонам стола для совещаний.
– Владимир Эдуардович, подал голос юрист, – этот человек неплохо управлял бизнесом при Ревангалиеве, я проконтролирую, чтобы и дальше так было, а анализ его уровня воровства свидетельствует, что уводил он всего 2-3 процента от дохода шахтоуправления.
Савельев молчал и посматривал на мужчин, сидящих напротив. На лице генерального улыбка сменяла гримасу страха перед новым хозяином, но с каждым словом юриста он ощущал себя все более уверенно.
– Работай пока, но только один неверный шаг, отправишься вслед за Алишером, – Савельев поднялся, собираясь покинуть кабинет, но его взгляд приковала небольшая картина.
Банкир подошел к стене, рассматривая картину, улыбка озарила его лицо.
– Откуда у вас это чудо, – Савельев, как малограмотный сельский житель пальцем указал на предмет своего интереса.
– Это же зимний пейзаж Саврасова, – толстяк ловко соскочил со своего стула, подошел к новому хозяину и, торопясь выдал, – Это Алишер Ревангалиев забрал за долги у одного горемыки искусствоведа, а в кабинете, что занял ваш юрист, ранее Алишер, когда приезжал в управление, есть и другие предметы искусства.
Генеральный директор встал на цыпочки, вытянул свои короткие руки, снял со стены картину, из шкафа вытащил большой пакет, упаковал картину и передал Савельеву…
Владимир Эдуардович отвел взгляд от картины, он помнил, что поместил этот пейзаж Саврасова на стену столовой своего дома в тот же день по возвращению из южного района области. Савельев попробовал кашу, отпил кофе, еда была невкусной и холодной…
***
Жажду обогащения перевешивала другая страсть Владимира Эдуардовича, это была тяга коллекционирования редчайших предметов искусства. Однажды судьба свела его с ученым историком, наивно обратившимся к Савельеву за финансовой помощью. К удивлению бизнесмена, наука на протяжении постсоветского времени финансировалась по остаточному принципу. Ради своей страсти Савельев из брошенных государством на произвол судьбы ученых, создал собственный Институт проблем Истории Искусств, а во главе поставил доктора наук Степана Кузьмича Пафнутьева, пришедшего к нему за финансовой поддержкой.
Пафнутьева быстро смекнул в чем интерес хозяина и со своими сотрудниками проводил поиски и экспертизу особо значимых предметов искусства мира и России. В институте помимо ученых работали две группы особых специалистов. Первая исследовала и выискивала плохо охраняемые музеи, системы сигнализации и частные коллекции, в которых по мнению Пафнутьева, находились перспективные предметы. Вторая группа занималась похищением предметов искусства, фактически выполняла функции схожие с рейдерскими захватами собственности, как на этапе создания империи Савельева. Не все предметы, отобранные Пафнутьевым, Савельев оставлял себе, многое реализовывалось на открытом и черном рынке, вскоре и этот ручеек превратился в мощный финансовый поток.