Холод, пиво, дробовик
Шрифт:
Старший лейтенант заглянул в журнал регистрации, но тот оказался заведен лишь два дня назад.
— Прошлый год уже в архив сдали? — спросил он развалившегося в кресле Рашида.
— Ага, — подтвердил невысокий татарин с сержантскими петлицами на кителе. — Но на химикаты абы кого не ставят. Там две бригады друг друга сменяют, насколько помню. Отстойная работа — вонь даже через респираторы пробивается, аж глаза лопаются…
— А кто контактное лицо? — уточнил я, поскольку лучшего способа вывезти человека из Форта, чем экранированный контейнер, который не проверяется на пропускном пункте, было просто не сыскать.
— Фомин Игорь Даниилович, — сообщил старший смены и продиктовал его рабочий телефон. — Все?
— Спасибо, вы нам очень помогли, — пожал я ему руку. — А можно от вас позвонить?
Старлей указал на телефонный аппарат.
— Звоните. Только вряд ли он на работе в такое время.
Я поднял трубку и начал крутить диск, потом спросил, слушая длинные гудки:
— А машина, кстати, вернулась?
— Да, по графику, — подтвердил Рашид.
— Все, я вас оставляю, — объявил старший лейтенант и вышел за дверь, на ходу щелкая крышкой бензиновой зажигалки.
Гудки все тянулись и тянулись, и я уже вконец отчаялся дождаться ответа, но тут в трубке раздался щелчок.
— Лабораторный комплекс, дежурный слушает.
— Фомина Игоря Данииловича могу услышать?
— Представьтесь, пожалуйста.
Я взглянул на сержанта, но все же решил воздержаться от откровенной лжи.
— Хмелев Вячеслав Владимирович, — представился и многозначительно добавил: — Номер удостоверения интересует?
— Подождите, попробую соединить…
Как ни удивительно господин Фомин оказался на месте.
— Слушаю вас, Вячеслав Владимирович, — сказал он, подняв трубку.
У них там мини-АТС? Богато живут!
— Игорь Даниилович, меня интересует бригада, которая осуществляла сегодня вывоз отходов за городские стены. Как бы мне с ними переговорить?
Фомин только хмыкнул.
— Мы режимное предприятие, — веско произнес он, — если вы хотите пообщаться с кем-то из персонала, обратитесь в особый отдел промзоны.
— Речь идет о похищении человека…
— Ничем не могу помочь, — отрезал Фомин. Потом смягчился. — Понимаете, есть определенный регламент. Я не могу его нарушить. Никто не может. Извините.
И он положил трубку. Тут уж пришла моя очередь хмыкать.
Ну, да не хотят сотрудничать по-хорошему — им же хуже будет.
Я достал блокнот и отыскал оставленный дознавателем Могилевским служебный номер телефона. Набрал его и представился, но следователь меня даже слушать не стал.
— Я этим делом теперь не занимаюсь, — отрезал он, — и никого опрашивать не собираюсь.
— А кто теперь похищением занимается?
— Контрразведка.
И вновь — короткие гудки.
Больше я никому звонить не стал, распрощался с сержантом и покинул пропускной пункт. Старший лейтенант стоял на крыльце и курил.
— Всего доброго, — махнул я ему на прощание рукой.
— Что-то у вас машина больно непрезентабельная, — указал он окурком на УАЗ.
— Маскировка, — нашелся я и забрался за руль.
Завел двигатель, выехал со стоянки и только тогда сказал Дмитрию:
— Появились зацепки, но пока не знаю, как подступиться к нужным людям.
— Сейчас домой?
— Да. Надо хорошенько все обдумать.
Дальше ехали молча. Свет фар выхватывал из темноты редкие снежинки, и я до рези в глазах всматривался в ночь, не желая попасть в аварию или въехать в сугроб на обочине плохо почищенной дороги. Дмитрий просто молчал. Наверное, не хотел мешать.
Я и в самом деле устал как собака. Весь день на нервах, не ел с самого утра, голова просто раскалывалась.
Мне бы поужинать, выпить пива и спать завалиться, да только не получится. Без вариантов. Придется сесть на телефон и кого-то уговаривать, кого-то мотивировать, просить и обещать. А как по-другому? По-другому никак.
После поворота на Красный проспект стало немного легче. Свет вывесок и витрин разогнал сумрак вечерней ночи, и больше не приходилось напрягать глаза, высматривая телеги, пешеходов и неожиданные изгибы дороги.
Я немного расслабился, а когда свернул с проспекта к особняку, указал Дмитрию на освещенные окна бара и улыбнулся.
— Сейчас нас накормят.
— Сейчас мы будем ужинать, — подхватил телохранитель кондуктора и вдруг удивился: — А это что за чудаки на «кайенне» пиво пить прикатили?
И точно — на пустой парковке перед баром в свете наших фар блеснул свежей полировкой самый настоящий Porsche Cayenne, черный, новенький и при этом совершенно бестолковый.
А как иначе? Машина под наши условия не заточена совершенно. Там — круто, здесь — уж лучше УАЗ.
— Во дают! — охнул Дмитрий. — Еще бы кабриолет взяли!
— Да ладно, — ухмыльнулся я. — Тоже машина…
В этот момент у «кайенна» загорелись габариты; я заранее притормозил и направил УАЗ на встречную полосу в объезд возможного препятствия, не в силах предугадать дальнейшие маневры явно подвыпившего водителя. Но когда вниз поползло тонированное стекло задней двери, совершенно неожиданно неким интуитивным наитием я угадал: в окне «кайенна» сейчас покажется вовсе не пьяная физиономия или рука с выставленным средним пальцем. Такие озарения не случаются спонтанно; подсознанию нужны для этого зацепки и время, и начавшее уходить вниз стекло как раз и предоставило мне и то, и другое.
За миг до того, как на нас уставился ствол, я до упора утопил педаль газа и крикнул:
— Пригнись!
Митя просто не успел. Лобовое стекло «буханки» вспухло пулевыми отверстиями, и сразу с оглушительным хлопком взорвался угодивший в магическое поле защитного амулета свинцовый шарик. Лобовуху вышибло наружу, боковые стекла выплеснулись на улицу мелким крошевом. Дмитрия вспышкой откинуло на спинку сиденья, миг спустя перед его лицом рванул очередной заряд «свинцовых ос».
В отличие от спутника, я к этому времени уже согнулся в три погибели и уткнулся лицом в руль, поэтому меня не оглушило, лишь зазвенело в ушах. И потому ноги с педали газа не убрал.