Холод

Amazerak

— Что-то нездоровиться, — пробормотал Егор, поднимаясь и садясь на край лежанки. — Я уже покормил скотину. Не суетись. Паршиво мне только. Простудился, видать.

Парень действительно выглядел скверно: бледный, на лице испарина, руки дрожат.

— А с ними что? — я кивнул на лежащих у стены детей.

— Тоже, кажись, захворали.

Странно это всё выглядело. Странно и скверно. Как будто их скосила какая-то зараза. Вспомнились чёрные тараканы. Не они ли явились причиной сего несчастья?

— В общем так, — сказал я. — Ты лежи, не вставай. Я сейчас печь растоплю, а потом поеду в поместье и привезу сестру.

Печь-то я затопил, но когда пошёл за лошадью, оказалось, что скотина тоже вся слегла. Даже пёс уже не лаял, а валялся в конуре на боку, как дохлый, слабо шевелил лапами и тихонечко скулил. Странная болезнь поразила всё живое во дворе. Значит, предстояло идти пешком. Хорошо, что поместье недалеко.

На улице было тихо. Людей не видать. Где-то раздавался женский плач. Я побрёл к поместью, оно находилось в противоположной от церкви стороне, куда вчера бежали крестьяне.

Помещичий дом стоял возле окружённого берёзами пруда. Это было каменное двухэтажное здание с мансардой. По левую и правую сторону от него стояли два флигеля, соединённые с барским жилищем коридорами. Белые стены дома почти сливались с сугробами вокруг. На общем фоне выделялась лишь зелёная крыша. Особнячок этот не отличался ни солидными размерами, ни богатой отделкой фасада — довольно скромное жилище захолустного помещика.

Возле крыльца толпились люди — человек пятнадцать. Среди них я узнал и мордоворота, который приезжал вчера за Фросей. Заметив, как я шагаю по дороге, тот повернулся в мою сторону и стал ждать.

— Куда? — грозно окликнул он меня, когда я приблизился.

— К помещику, — коротко ответил я.

— По какому делу?

— По важному.

— Ты, малой, не дерзи, — предупредил меня мордоворот, преграждая путь. За спиной его висело ружьё, на поясе — сабля. Остальные тоже были вооружены так, словно на войну собрались.

— Пропусти. Не к тебе пришёл с разговором, — поглядел я грозно на мужика.

Тут дверь особняка открылась, и на крыльцо вышел пожилой седовласый господин невысокого роста. Одет он был в строгий тёмно-синий жюстокор, застёгнутый на все пуговицы, и треуголку.

— Э, Ян! — строго окликнул мужчина мордоворота. — Что там у вас происходит?

— Да вот, Василий Васильевич, этот юноша говорит, что пришёл к вам по делу, а по какому — не говорит, — ответил Ян.

— И что же? — вскинул брови Василий Васильевич. — Так чего не пускаешь? Может, важное чего, — а потом обратился ко мне. — Ну юноша, как звать тебя? И о чём беседовать хотел?

— Александр, — представился я. — Я по поводу ночного нападения на село.

— Александр? — снова приподнял брови помещик. — Постоялец Фроськин что ли? Да неужели? Это на тебя что ли вчера мужики с топорами вышли? А я ведь и сам хотел с тобой поболтать. Ну раз сам пришёл, заходи, гостем будешь.

Глава 18

Тусклый свет пасмурного дня проникал в гостиную сквозь небольшие окошки. Тёмно-зелёные занавески были стянуты золотистыми верёвками, на белых стенах висели картины, в камине потрескивали дрова. Убранство особняка не отличалось роскошью, зато от всего тут веяло уютом и покоем.

Мы сидели в креслах за столом: я, помещик Василий Васильевич Черемской и его сын, Пётр — статный мужчина лет тридцати в парчовом камзоле саржевого цвета, поверх которого был накинут атласный тёмно-синий халат.

Сидевший напротив меня помещик на первый взгляд производил впечатление эдакого добродушного старичка, вот только добродушие это смотрелось каким-то неестественным и наигранным. Сын же его, наоборот, был прямолинеен и несколько заносчив. Он откинулся в кресле и сканировал меня взглядом, словно гадая, кто я такой.

Мои кафтан и перевязь с оружием пришлось оставить у входа. Мне предложили чай, но я даже не притронулся к нему. Меня беспокоили вопросы, которые мне собираются задать. Больше всего я опасался, что речь пойдёт о моей личности, и сочинил наспех какую-то мутную легенду. А ещё я боялся, что помещик узнает меня. Судя по тому, что в особняке в качестве осветительных приборов использовались в основном кристаллы, Черемские относились к светлейшей аристократии, а значит, они тоже могли бывать на приёмах у князя.

Но пока все расспросы были лишь о ночном происшествии. Помещик не на шутку встревожился после моего рассказа о нападении мор и болезни, поразившей людей и скот. Ночью сюда прибежали крестьяне, но те не смогли толком объяснить, что происходит, говорили, что огромное чудище напало на село — больше ничего от них добиться не получилось. Василий Васильевич, разумеется, тут же выслал вооружённый отряд, однако вылазка оказалась безрезультатной: мор не нашли. Теперь, при свете дня, помещик хотел снова отправить в село бойцов, дабы они прочесали окрестности.

— И выходит это… существо, — говорил Василий Васильевич, — наслало хворь на всё село?

— Я ничего точно не могу утверждать, — ответил я, — но это вполне вероятно.

— Но ты сам не захворал? — спросил Пётр.

— Когда я приблизился к нему, почувствовал сильное недомогание, но к утру оно прошло.

— Болезнь-то не заразна? — поинтересовался Василий Васильевич. — А то ведь мало ли…

— Я не врач, и о таких вещах судить не могу, — ответил я. — Причиной её стал, полагаю, чёрный туман, который исторгало существо. Но вот передаётся ли она от человека к человеку, сложно сказать. В любом случае Ефросинью необходимо поставить в известность о болезни её семьи.

— Я распоряжусь доставить их сюда, — решил Василий Васильевич. — Судя по твоему рассказу в селе сейчас очень опасно.

— А если болезнь заразна? — спросил Пётр.

— Значит, мы все уже заразились, — развёл руками помещик. — Среди тех, кто прибыл ночью, двое тоже захворали. Так что теперь на всё воля Божья. Главное, чтоб чудища до нас не добрались.

— Вряд ли этого стоит опасаться, — самоуверенно заявил Пётр. — Если один человек смог остановить урода, то почти две дюжины вооружённых людей и подавно остановят. Однако я не думаю, что перевозить сюда крестьянских детей — хорошая идея. Места нет. Флигели заняты.