Холодная месть
Шрифт:
Глава 62
Фелдер стоял в дальнем углу комнаты Констанс Грин в больнице «Маунт-Мёрси». Там же присутствовали доктор Остром, агент Пендергаст и лейтенант нью-йоркской полиции д’Агоста. Вчера полиция забрала все книги Констанс, ее личные записи, вещи и даже висевшие на стенах рисунки. Утром выяснилось, что доктор Пул — мошенник, выдавший себя за другого. Фелдеру пришлось вытерпеть разнос от настоящего доктора Пула, который растер Фелдера в порошок за неосмотрительность. Разве трудно было
Пендергаст не трудился скрыть холодное презрение к ученым докторам, с такой легкостью выпустившим осужденную за убийство пациентку за пределы больницы. Отчасти его гнев пал и на Острома, но большую часть выплеснувшейся холодной ярости пришлось терпеть Фелдеру.
— Джентльмены, — говорил Пендергаст, — позвольте поздравить вас с первым побегом из «Маунт-Мёрси» за последние сто двадцать лет. Где нам прикрепить памятную табличку?
Джентльмены молчали.
Агент вынул фотографию из кармана, показал сперва Острому, затем Фелдеру:
— Вы узнаете этого человека?
Фелдер присмотрелся: размытый снимок симпатичного мужчины средних лет.
— Да, похож на Пула… однако я уверен: это не он. Возможно, брат?
— Доктор Остром, что скажете?
— Не знаю.
Пендергаст выудил из кармана тонкую капиллярную ручку, склонился над фотографией. Затем довершил работу белым фломастером. Закончив, повернулся к докторам и молча продемонстрировал результат.
Теперь Фелдер узнал. Вне сомнений, это он. Пендергаст лишь добавил короткую, в испанском стиле бородку с проседью.
— Господи боже, это же Пул!
Остром кивнул, жалко и беспомощно.
— Настоящее его имя — Эстерхази.
Пендергаст с отвращением швырнул фотографию на стол. Сел у стола, сомкнув пальцы, посмотрел отстраненно.
— Винсент, я оказался последним глупцом. Я думал, что загнал его в самый дальний угол. Не ожидал, что он сделает петлю и зайдет со спины, будто африканский буйвол.
Лейтенант не ответил. В комнате повисла неловкая тишина.
— В записке Констанс утверждает, что ее ребенок жив, — осторожно проговорил доктор Фелдер. — Как это возможно? Единственная причина, по какой она здесь, — это ее признание в убийстве.
Пендергаст взглянул на него с пренебрежением:
— Доктор, прежде чем воскрешать младенца, не лучше ли сначала позаботиться о матери?
Снова тишина.
Затем Пендергаст обратился к Острому:
— Так называемый Пул обсуждал с вами состояние Констанс, используя профессиональную терминологию?
— Да.
— Его суждения казались логичными и разумными?
— Принимая во внимание известное мне о мисс Грин, его суждения удивляли. Но разумность и состоятельность их не вызывала сомнений. Оттого я посчитал их верными. Он утверждал, что мисс Грин была его пациенткой. Причин сомневаться в этом я не видел.
Тонкие пальцы Пендергаста забарабанили по деревянному подлокотнику.
— По вашим словам, договариваясь о первом визите к мисс Грин, Пул попросил вас позволить ему побыть с нею наедине?
— Да.
Пендергаст перевел взгляд на лейтенанта:
— Думаю, ситуация теперь ясна. Кристально ясна.
Фелдер по-прежнему ничего не понимал, но решил смолчать.
— Это ведь Пул предложил, чтобы для Констанс устроили выход за пределы больницы? — спросил Пендергаст, обращаясь к Острому.
— Да, это так.
— Кто оформлял необходимые бумаги?
— Доктор Фелдер.
Под взглядом Пендергаста Фелдер вздрогнул и поежился.
Агент ФБР обвел комнату внимательным пытливым взглядом. Затем обратился к лейтенанту:
— Винсент, эта комната — и больница в целом — более не представляют для нас интереса. Необходимо сосредоточиться на записке. Не могли бы вы показать ее еще раз?
Д’Агоста вынул из кармана пиджака фотокопию записки, сделанную ранее Остромом.
Пендергаст взял ее, прочитал раз, другой.
— Женщину, принесшую записку, выследили? — спросил он.
— Нет. И в записке не слишком-то много написано, — заметил лейтенант.
— Не слишком много, но, возможно, вполне достаточно, — ответил Пендергаст.
— Не понимаю, — сказал д’Агоста.
— В записке отчетливо видно, что похитивший Констанс знает, куда ее отвезут и зачем. Сама же Констанс об этом не догадывается.
— То есть Пул, он же Эстерхази, фактически все ей рассказал?
— Именно. Обратите внимание на повторенную им фразу: «Все придет к возмездию». Он постарался обратить на нее внимание Констанс.
— И что?
— Эстерхази всегда чрезвычайно высоко ценил свое остроумие. «Придет к возмездию». Вам это выражение не кажется странным?
— Не уверен. Ведь смысл похищения как раз в том, чтобы отомстить. Совершить возмездие.
Пендергаст нетерпеливо махнул рукой:
— А если Эстерхази говорил не о действии, а об объекте?
Повисла долгая тишина.
— Эстерхази увозит Констанс в некое место, называемое «Возмездие». Возможно, старый фамильный особняк. Землевладение. Некая фирма либо фабрика. Подобную игру словами Эстерхази обожает и непременно употребит в тот момент, который считает моментом своего наивысшего триумфа.
Д’Агоста покачал головой:
— Как-то сомнительно. Кому придет в голову назвать что-то «Возмездием»?
Холодные серебристые глаза впились в полицейского.
— У нас есть другой след?
— Кажется, нет. — Лейтенант развел руками.
— А разве сотня нью-йоркских полицейских, разыскивая наугад, тычась куда попало и ломая дрова, имеет больший шанс на успех, чем я, идущий пусть и по сомнительному следу?
— Оно так, но как отыскать подобное место? Это хуже, чем иголку в стоге сена.