Холодные дни
Шрифт:
Корни пробурились в пещеру, свисая с потолка, и я понятия не имел, за каким чертом их сюда занесло. Ни одно растение не может пустить корни до глубины, на которой располагалась пещера. Во всяком случае, ни одно нормальное земное растение. С потолка медленно капала вода, и в тех местах, куда падали капли, и располагались друзы светящихся кристаллов.
На одной стороне помещения был впалый участок с мягкой землей длиной футов в семь, но очень неглубокий, не глубже самой мелкой ванны. Я узнал его, даже не рассмотрев разбросанных в беспорядке увядших виноградных лоз. Это была моя больничная постель, в которой месяцами покоилось мое тело, пока Мэб и Духоприют трудились над помпами жизнеобеспечения, а мои сознание и душа играли роль Каспера [33] .
33
Призрак,
Мою грудь снова пронзила острая боль, и я отвел глаза. Пробуждение от той необычной дремоты было в первой двойке или тройке моих самых болезненных переживаний за всю жизнь. Что-то во мне изменилось. Не из-за боли, которую я испытал, хотя она оказалась адской. Осматриваясь в этой пещере, я чувствовал, что муки были лишь побочным эффектом более глубокого и более значимого сдвига в моем мировоззрении – в том, как я воспринимаю себя, вижу себя, взаимодействую с окружающим миром.
Огонь – не всегда элемент разрушения. Классическая алхимическая доктрина гласит, что огонь властвует еще над одной областью – изменением. Пламя моих страданий оказалось не просто болью, которую нужно было вынести. После всего пережитого я изменился.
Не в худшую сторону, я в этом уверен – во всяком случае, пока не в худшую. Но только идиот или съехавший нахрен с катушек тип остались бы самими собой перенеся то, что перенес я.
Поморгав, я вынырнул из своей задумчивости и увидел, что Духоприют наблюдает за мной. Пристально и напряженно.
– ПАМЯТЬ, – сказал он. – РАЗМЫШЛЕНИЯ.
Я нахмурился:
– То есть?
– ЭТО МЕСТО.
Я с минуту обдумывал сказанное им:
– Ты хочешь сказать, что я погрузился во внутренний монолог, потому что оказался здесь?
Духоприют, похоже, не счел нужным что-либо уточнять:
– ПАМЯТЬ. РАЗМЫШЛЕНИЯ.
Я вздохнул:
– Что ж, если мне потребуется срочно над чем-то поразмышлять, теперь я знаю, куда идти. – В пещере было зябко и сыро, а в воздухе стоял сильный запах плесени и земли. Я медленно повернулся вокруг, осматривая все помещение:
– Как ты называешь это место?
Духоприют ничего не сказал и даже не пошевелился.
– Понятно, – сказал я. – Думаю, ты вообще никак его не называешь.
Я сжал пальцами переносицу, обдумывая ситуацию:
– Для чего предназначена эта пещера?
– УДЕРЖАНИЕ.
Я нахмурился:
– Кгм. Удержание чего?
– НАИМЕНЬШИХ.
– Наименьших в чем? – спросил я, теряя терпение.
Духоприют молча смотрел на меня.
– Э-э… Гарри… – сказал Боб слабым голосом. – Может, тебе стоило бы взглянуть на кристаллы?
Я покосился на череп, пожал плечами и подошел к ближайшей друзе. Пару секунд я постоял возле нее. Это была большая гроздь, футов двенадцать в длину и около четырех-пяти в поперечнике. И… и сквозь полупрозрачные кристаллы были видны мелькающие тени, что указывало на то, что в полу под кристаллами была пустота, как на том лежбище, где происходило мое возвращение к жизни. По сути…
Я нахмурился и наклонился ближе. Под кристаллом виднелись очертания чего-то или кого-то. Непонятный расплывчатый образ многократно преломлялся в разных кристаллах, и выглядел нечетким, но я всматривался в него, стараясь расфокусировать глаза и смотреть как бы сквозь изображение, так, как поступают с «волшебными картинками» в детских комнатах торговых центров.
Внезапно расколотое на фрагменты изображение словно щелчком сложилось в абсолютно отчетливую картину. Фигура под кристаллом оказалась тощим существом с практически человеческими очертаниями, девяти или десяти футов ростом, гибким и покрытым густой шерстью золотисто-коричневого
А в его открытых золотисто-желтых глазах светилось сознание. И глаза эти смотрели на меня с неприкрытой ненавистью.
– Мать его! – заорал я, рефлекторно отшатнувшись в приступе паники. – Это же нааглоши! Это долбаный нааглоши!
Нааглоши – это плохо. И не просто плохо, а немыслимо плохо. Изначально посланники богов народа Навахо [34] , они отказались от своих корней и стали легендарными «шкурами-перевертышами» [35] американского Юго-Запада. Я как-то дрался с одним из них. Негодяй убил одного из моих друзей, запытал моего брата почти до потери рассудка, и оставил мне на память психические шрамы, прежде чем вышибить из меня все сопли. Я выжил лишь благодаря вмешательству могучего чародея – величайшего оборотня из всех, кого я знал. Слушающий Ветер сразился с нааглоши лицом к лицу. И даже тогда бой шел почти на равных, а нааглоши удалось улизнуть, чтобы отложить схватку до другого раза.
34
В оригинале у автора стоит Dine, но Дине – самоназвание и народа Навахо, и его языка, и его территорий.
35
«Шкуры-перевертыши» – могущественные шаманы-оборотни, воплощение чистого зла, в реальности существуют на Юго-Западе США, вызывая безумный страх обитающих там индейцев. Это подтверждает и ряд известных американских антропологов. «Бродячая шкура» (Skin-walker), те. «меняющий шкуру», оборотень.
Мне и прежде приходилось встречаться с опасными и жестокими существами. Но нааглошии – одни из самых злобных тварей, с которыми я имел неудовольствие пересекаться. А сейчас один из них таращится на меня из-под хрупкого слоя кварца, который я мог бы разбить гаечным ключом, и глаза его пылают так, словно он собирается сожрать меня целиком.
Внезапно у меня внутри все оборвалось.
Я повернулся к следующей группе кристаллов. И еще к одной.
Я известный везунчик. На полу на расстоянии удара передо мной лежала не просто одна из самых кошмарных тварей во Вселенной.
Их было шесть.
Под другими группами кристаллов виднелось еще больше фигур. Я не распознал их, чему был безумно рад.
– Наименьшие, – сказал я дрожащим голосом. – Ты хочешь сказать, что нааглоши – одни из наименьших. – Я почувствовал, что мне необходимо сесть, и сел, просто шмякнувшись задом на пол.
– И что… что еще здесь есть?
Духоприют повернулся к стене. Он поднял руку, и камень на стене растворился, исчез, открыв проход футов пятидесяти в поперечнике. Я поднялся с пола, встав на дрожащие ноги, чтобы посмотреть, что там. Туннель под небольшим углом уходил вниз, а освещало его тусклое мерцание кристаллов.
Множества кристаллов.
Множества и множества и множества кристаллов.
Туннель был длинным. Может, с милю длиной. Или в две. А может, он тянулся до самой Преисподней. Через регулярные промежутки он был усеян группами кристаллов. Некоторые из них были размером с жилое здание, а иные – с охрененное дерево. Я только начал на них глазеть, когда поток энергии ударил в меня с такой силой, словно кто-то открыл заслонку, которая удерживала жидкость под давлением. Энергия не была физической – но я чувствовал тошнотворную волну маслянистого холода, обтекающую меня со всех сторон, ощущал, как темная сила лей-линий, сошедшихся на острове, обдувает меня облаком невидимого смога.