Холодные мечты
Шрифт:
Анжела лишь гневно сверкнула глазами. Савелий громко чихнул. Адвокат выронил стопку бумаг.
– У-у, злыдень! – В зал вошел уже немолодой мужчина весьма специфической наружности. Лицо его поросло трехдневной щетиной, фирменный синий комбинезон свисал на одной лямке. Это был первый человек, встреченный здесь, в Империи, который никак не подходил под описание стильного, гламурного и даже аккуратного. С собой он притащил ведро со шваброй.
В зале запахло моющими средствами.
– Рад видеть, что вы все же явились, – сказал Афанасий Афанасьевич. – Признаться, я
– Ответишь ты мне за такое обращение, плут проклятый, – возмутился Мителкин, погрозив адвокату не совсем чистым кулаком. – Щетки прятать! А я бы твои бумаги попрятал? А? Каково бы тебе было?!
Мителкин, высказав все, резко замолчал и сел за стол, поставив ведро поближе к своим ногам. Его внешность, помимо отсутствия всякой ухоженности, еще обладала и достаточной непривлекательностью. Лицо было в морщинах, волосы прямые и лоснящиеся, более напоминающие конскую гриву, зачесаны назад, но с неимоверным упорством сползающие на глаза. Впрочем, этот облик прекрасно гармонировал с грубым голосом и резкими манерами.
– Все в сборе. Приступим! – Афанасий Афанасьевич поднялся и склонил голову. Никто из присутствующих не заметил излишней поспешности в его словах, адвокат словно боялся каких-то высказываний от прибывшего Мителкина, и потому спешил направить разговор в нужное русло. – Феоктист был необычным человеком. Он был гениален. Он смог основать Империю и объединить то, что казалось объединить невозможно. Мы собрались здесь, чтобы почтить его последнюю волю!
Афанасий Афанасьевич умолк, чтобы придать своим словам больший вес, что, несомненно, бы и произошло, если бы среди собравшихся не присутствовал некто с замечательной фамилией Пепельмух.
– И чё? – вытянул шею Савелий, а заодно вытянулся его свитер с любопытным жирафом. – Зачем мы ему понадобились. Скажите уже, чего там этот Феоктист велел. Любопытно аж жуть!
Мителкин дотянулся-таки, чтобы отвесить Савелию подзатыльник.
– Не этот Феоктист, а уважаемый Феоктист, – назидательно произнес он, постаравшись напустить на себя важность. – Понял?
– Ну, чего?! Ну, понял! – Савелий пожал плечами.
– То-то же! О Феоктисте можно только с большим уважением говорить.
Афанасий Афанасьевич выдержал еще одну очень короткую паузу (все же с паузами на данном собрании опасно было переусердствовать), а затем приступил к основной теме.
– Последней волей Феоктиста было собрать нас здесь, чтобы поведать о дальнейшей судьбе Империи! Он хотел, чтобы я огласил о тех переменах, которые будут происходить после его смерти. Что и зафиксировано в данном документе, – адвокат извлек из кожаной папки листок бумаги.
Анжела многозначительно кивнула, и бросила на Доминику взгляд, которым обычно удостаивала лишь полных тупиц.
– Зачем нам это нужно? – спросила Доминика то, что спрашивать, в общем-то, не полагалось, но она в этот момент почувствовала себя настолько лишней в этом шикарном зале, что просто не могла промолчать. – Мы-то здесь не при чем! Мы никак не связаны с Империей, об изменениях должен заботиться его наследник. Зачем нам это слушать?
– Ничуть не сомневаюсь, что наследник разумно поведет себя, вступив в права наследования, – согласился Афанасий Афанасьевич. – А нам с вами надлежит разобраться с данным документом, – адвокат взмахнул листком бумаги, словно это было крыло, – который называется дарственной. И хотя дарственная составлена в достаточно свободной форме, но все указания Феоктиста будут неукоснительным образом соблюдены. Я лично позабочусь обо всем.
– Уж ты-то позаботишься, – хохотнул Мителкин. – Ты всегда обо всем заботишься!
Доминика не поняла, что его так развеселило, наверно, он расслышал в словах адвоката какой-то еще тайный смысл, понятный лишь двоим из собравшихся. Ей самой ситуация совершенно не казалась смешной или забавной.
– Все надлежащие аспекты будут соблюдены! – заверил адвокат и уставился в дарственную. – Господин Мителкин, извольте подтвердить, что подчерк, которым написан данный документ, принадлежит Феоктисту.
С Мителкина мигом слетело все веселье, он бросил хмурый взгляд на бумагу и кивнул.
– Он, он родимый написал это, – уборщик глубоко вздохнул. – Как же не признать-то! Эх, Феоктист…
– Тогда, нет смысла затягивать, приступим. «Я, Фролов Феоктист Федорович, находясь в здравом уме и твердой памяти, дарую свой бизнес, а именно компанию называемую «Империя» со всеми ее филиалами, трем молодым людям: Доминике Крысалицкой, Савелию Пепельмуху и Анжеле Тениной. Они должны управлять Империей и продолжать мое дело, не отклоняясь ни на шаг от заданных мною задач и целей». Все!
Повисла тишина.
Тишина!
Казалось, упади на пол одна единственная песчинка, то шум от этого падения можно было бы отчетливо расслышать во всех уголках зала.
– Да вы чего издеваетесь… – не выдержала Доминика и, почувствовав, что ей не хватает воздуха, умолкла.
Вновь воцарилась тишина.
Было слышно, как учащенно бьются сердца.
Судорожно вздохнул Савелий.
Громко почесался Мителкин.
Афанасий Афанасьевич сидел неподвижно.
– Этого не может быть! – вновь заговорила Доминика, но уже на полтона ниже, хотя и все так же истерично. – Какая еще Империя? Вы нас с кем-то путаете. Вы меня с кем-то путаете. Это неправда! Такого просто не может быть. Зачем это все нужно?
Анжела вскочила на ноги.
– Вы ее с кем-то путаете, – поспешно вставила она. – А меня нет. Я хочу получить Империю. Я готова к такому поступку.
Анжела с Доминикой уставились друг на друга, словно в молчаливом поединке между ними могло что-то решиться. Их дыхание было прерывистым, глаза горели от возбуждения, губы плотно сжаты.
– А чего тут такого?! – хмыкнул Савелий. – Я согласен получить свои миллионы.
– Позвольте вас поправить, – сказал Афанасий Афанасьевич. – Вы не получаете миллионы. Вам дарована компания, которой владел Феоктист, и вы становитесь ее владельцами. В вашу задачу входит грамотно управлять Империей. Чрезвычайно грамотно. Впрочем, об этом я позабочусь.