Холодные сердца
Шрифт:
Николя совсем опустил голову.
– У меня не осталось другого выхода…
– Понимаю. Назваться сотрудником сыскной полиции – гордость не позволила. Лучше послать паническую телеграмму: «Арестован Сестрорецкой полицией ТЧК Погибаю ТЧК Не виновен ТЧК Спасите».
– Родион Георгиевич, ну, пожалуйста…
– Нет, стиль блестящий. Четкий, выверенный, острый.
– Умоляю вас, не надо, мне и так плохо…
– Верю, – сказал Ванзаров, закидывая в рот кусочек домашней колбасы. – Надо было старших слушать. Я же говорил, что любовь к пирожным до добра не доведет. И вот, извольте, – спасай вас из погреба.
Гривцов хоть и страдал морально, но удивления не скрыл.
– Откуда про пирожные узнали?
– Не важно. Так что там у Фомана случилось?
– Это дикая история… – Николя заторопился, словно ему предоставили последнее слово и надо оправдать свое доброе имя напоследок. – Зашел на чашечку кофе… с пирожным. Ну, хорошо, с тремя пирожными… Сижу, никого не трогаю, погода чудесная, кругом милые люди. Вдруг – удар по спине! Ни с того ни с сего! Поднимаюсь – передо мной неизвестный господин, несет пьяный бред. Я его пытаюсь урезонить и получаю пирожным в лицо!
– За это обещали его убить?
– Да не угрожал я! Поверьте же… Сказал в сердцах, что-то такое вроде… «вы у меня попляшете» или «я это так не оставлю», ну и вышел вон!
– Куда направились?
– Гулял по пляжу, чтобы остудить нервы…
– Когда же домой вернулись?
– Не помню, поздно, наверно…
– Значит, свидетелей у вас нет, – сказал Ванзаров, опять пробуя колбасу. – И никто вас не видел на прогулке.
Гривцов хотел было вскочить, но схватился за стол.
– Родион Георгиевич! Да вы что… Да вы… Неужели могли подумать, что я… Да как же…
– Я еще не выжил из ума, чтобы подозревать своего сотрудника в каком-то мелком проступке. Вот если бы вы ограбили конфетную фабрику… Ладно-ладно, успокойтесь и принесите бумагу, перо и чернила.
Николя притащил из комнаты чернильницу, пыльную от старости, прилежно разложил четвертушку писчей бумаги, обмакнул перо и застыл, глядя на Ванзарова.
– Пишите, – сказал Ванзаров. – «Я вернулся утром рано убивать клопа с дивана». Написали? Дайте-ка сюда…
Он взглянул на лист, сложил пополам и спрятал в карман пиджака.
– Теперь подумайте: где и когда вы с этим господином, что напал на вас, пересекались. Любой самый мельчайший эпизод.
– Да в первый раз его видел! – ответил Николя, все так же пылая в обе щеки.
– Имя его вам известно?
– Понятия не имею! Родион Георгиевич, объясните, что же случилось?
– Пристав вам обвинения предъявил?
– Нес какую-то несусветную ахинею! Что произошло?
Ванзаров не удержался от колбасного соблазна еще разок.
– Произошло убийство, – сказал он, облизав кончики пальцев. – Довольно странное и вызывающее. Большего пока сказать не могу. Дело осложняется тем, что у них здесь нет криминалиста.
– Так надо господина Лебедева вызвать! Хотите, на телеграф сбегаю?
– Николя, вы не хуже меня знаете, что наш бесценный друг, великий гений, прохлаждается на берегах Темзы, делая вид, что изучает криминальную науку Англии. И когда его высокоблагородию это надоест – одной холере известно. Так что, считайте, отпуск окончен, заступаете на службу.
На лице юного чиновника сыска расцвела улыбка.
– Слушаюсь! Что мне делать?
– Собрать все сведения, слухи, любые сплетни о вашем обидчике – инженере Жаркове. Город маленький, все друг про друга знают. Мне важны любые, самые мерзкие и грязные слухи. Даже самые абсурдные. Расспросы начните с вашей барышни, которая не смогла составить вам компанию в кафе. Она уже вернулась от родственников?
– Родион Георгиевич! – проговорил Николя. – Откуда вы это-то узнали?
– Все очевидно. Гривцов, задача ясна?
– Так точно!
– Постарайтесь успеть к завтрашнему вечеру. У меня дурные предчувствия.
– Неужели еще?
– Не еще, а снова, – Ванзаров поднялся и надел шляпу. – И не ешьте столько, вы же чиновник сыскной полиции. Должны быть стройным и поджарым. Как борзая.
– Я это… чуть-чуть, для поднятия сил, – сказал Николя. – Родион Георгиевич, раз вы так все знаете, вот ответьте: почему это пристав меня Джеком называл?
Ванзаров протянул скомканный листок. Гривцов развернул его так осторожно, будто хрупкую драгоценность.
Синие чернила расползлись от сырости, но буквы были отчетливы. Слова читались ясно. С самого верха, почти у среза, было начертано прямым, высоким почерком:
«Я вернулся убивать. Джек Невидимка».
Николя положил листок на краешек стола, поднялся, немного покачиваясь, и кое-как застегнул верхнюю пуговицу сорочки трясущимися пальцами.
– Господин Ванзаров… – голос его не слушался. – Что же это, Родион Георгиевич… Так вот, значит, для чего вы это мне писать дали… Так вы меня в самом деле подозревали?
Молодой человек был серьезен, только губа вздрагивала, как у ребенка, обиженного глубоко и несправедливо. Казалось, еще немного, и брызнут слезы. Лицо его напряглось, он сдерживался из последних сил, чтобы не разрыдаться отчаянно. Утешений не последовало. Ванзаров приказал сесть на место:
– Вы не барышня, а чиновник сыска.
– Но я… – попытался вставить Николя.
– Если от всякой ерунды в обморок падать, вам в сыске делать нечего. Слезы утирать никто не будет. Это ясно?
Николя втянул воздух медленно и громко.
– Так точно.
– Я рад. Заодно усвойте урок. Если вам предлагают делать нечто заведомо абсурдное, подумайте, для чего это может быть использовано.
– Так точно…
– Николя… – Ванзаров мягко улыбнулся. – Вы умный и толковый специалист. Только научитесь сначала думать, а потом переживать сделанную ошибку. Это здорово помогает.
Шумно утерев нос, Гривцов тяжко вздохнул.
– Спасибо, Родион Георгиевич, я постараюсь…
– Помните: быть начеку. Здесь не все просто. Слишком тихий городок оказался.