Холодные сердца
Шрифт:
– С чего вы так решили? – не сдавался Николя.
– Она не приехала.
– Извините, Родион Георгиевич, я не понимаю.
– Сегодня она потеряла Танина, на которого делала какую-то ставку. После этого узнает, что будущий наследник подвергает себя смертельной опасности. Что должна сделать женщина, которая рассчитывает получить ваши деньги и не может ими рисковать? Попытаться вас остановить любой ценой. Но она не приехала ни к вам, ни сюда. Это значит, она вас раскусила. Где вы допустили ошибку? Думайте.
Думать в таком состоянии было чрезвычайно трудно. Николай напрягался изо всех сил, но ничего не выходило.
– Не понимаю, – сказал он. – Все было идеально. Разве только…
Ванзаров потребовал продолжения.
– Сегодня в парке, когда я с ней гулял, встретился тот самый тип, с которым она переглядывалась в ресторане…
– Я знаю. Дальше.
– И про это знаете? – поразился Николя. – Ладно. Когда он ушел, я и говорю: «Ухажеры у вас забавные, один гадости говорит, а другой филерить не умеет, как полагается».
– Что же на это мудрое замечание ответила Катерина Ивановна?
– Да, в общем, ничего особенного. Посмотрела, улыбнулась и говорит: «Какой вы внимательный, господин Гривцов, прямо как следопыт».
– Это вам урок, как одним словом можно провалить всю игру. Поздравить с этим не могу. Считайте себя под домашним арестом. Без моего разрешения даже носа не высовывать.
– Слушаюсь, – печально сказал Николя и вдруг встрепенулся. – Родион Георгиевич, это что же получается: всю эту дуэль затеяли ради того, чтобы…
– Не я, а вы затеяли, – поправил Ванзаров. – За что и можно поблагодарить случай. А то бы пришлось импровизировать. Спать, Гривцов. С утра – под арестом.
Он попросил Лебедева проводить печального Старикова и убедиться, что его здоровью и нервам ничто не угрожает. Аполлон Григорьевич заверил, что ребенок в самых надежных руках.
В участок Ванзаров отправился все тем же кружным путем. Он надеялся, что проскользнул по пустым улицам незамеченным. Пробравшись через окно в приемную часть, он проник в комнату. На первый взгляд никаких изменений не было.
Стараясь не скрипнуть, Ванзаров подобрался к кровати и поднял одеяло. Манекен лежал на боку, устроившись головой на подушке. Что ему снилось, сказать было трудно. Наверно, что-то тревожное. В том месте, где у Ванзарова находится висок, виднелся пролом, из которого торчал китовый ус каркаса. Удар нанесли, пока манекен спал. Так сильно, что, будь на его месте человек, он бы уже никогда не проснулся.
Ванзаров накрыл раненого помощника одеялом с головой и устроился на стуле в темном углу. Черная шинель городового скрывала его до первого света.
Часть III
1
Холодно, холодно…
Всю ночь Аграфена Николаевна, вдова генерала и проклятие всего квартала, мучилась мигренью. Домашние не спали и падали с ног, меняя примочки и подавая отвары. Родственники суетились не столько из любви к вредной старушке, сколько в надежде на наследство. Вдова-генеральша была богата и вовсю пользовалась своей властью. Сил ей хватало, но она тщательно делала вид, что находится на последнем издыхании. Наследнички верили, что их мучениям скоро придет конец, а потому изворачивались, как могли. Умная старушка развлекалась от души, требуя исполнять все новые и новые капризы. Наконец, когда все народные средства были исчерпаны, даже примочки из свежего навоза, за которым бегали на ферму, оказались бессильны, она разрешила послать за врачом. Аграфена Николаевна никогда по-настоящему не болела, считая всех докторов шарлатанами и вымогателями. Но сейчас головная боль ей действительно досаждала.
Отправили горничную. Матрена бегом одолела полгорода, прибежала к особнячку на тихой Сосновой улице, прорубленной среди частокола сосен, и вежливо постучалась. В доме было тихо, что в шесть утра не удивительно. Мучаясь от стыда, деваха принялась тарабанить кулаком. Обитателей она не разбудила, зато дверь сама собой открылась. Видимо, забыли запереть. Робея и не зная, что делать, Матрена заглянула через порог. В комнатах было темно от задернутых штор. Она громко позвала хозяина. Так громко, что любого бы разбудила. Никто не пожелал ответить девушке. Тогда Матрена решилась и вошла. Как только глаза привыкли к полумраку, горничная вскрикнула, схватилась за голову и с воплями выскочила наружу.
Она бежала по Сосновой улице, и такой страх вцепился в нее, что Матрена верещала не переставая. Пока не наткнулась на городового Петрусева, которого заинтересовали вопли с утра пораньше. Задыхаясь и теряя слова, деваха кое-как объяснила, что видела. В другое время городовой послал бы ее проспаться и не морочить ему голову. Но в городке время настало тревожное, лично Макаров приказал быть начеку. Так что Петрусев не поленился отправиться к известному дому.
Крики разбудили соседей. В окошках появились заспанные лица, которым непременно надо было выяснить, что случилось. Петрусев оставил горничную у забора, сам же взошел на крылечко и решительным образом распахнул дверь. Только заглянул, и сразу затворил, приказав горничной оставаться на месте. Он выбежал на улицу и со всей силы дал свисток тревоги. Свистел, пока с ближайшего поста не прибежала подмога.
Гонца встретил Ванзаров. Кроме него, в участке все равно никого не было. Выслушав городового, приказал поднимать всех, а также послать за предводителем, для которого ранние побудки стали привычным делом, и, разумеется, за Лебедевым.
К семи утра дом на Сосновой улице был оцеплен. Фёкл Антонович окончательно плюнул на приличия. Сорочка торчала из-под пиджака, брюки от другого костюма. Предводитель имел вид настолько ошалевший, что трогать его было грех. Он сидел в коляске, покачиваясь тростинкой на ветру, и все повторял: «Когда же это кончится? Ну когда же это кончится?» Но, кажется, все только начиналось. Ванзаров отказался входить без Лебедева. Аполлон Григорьевич хоть и был поднят ни свет ни заря, выглядел великолепно, как не ложился.
– Сюрпризец? – спросил он и подмигнул.
– Сейчас узнаем, – ответил Ванзаров, открывая дверь.
В доме случился чудовищный беспорядок. Мебель перевернута, вещи разбросаны где попало, – как это бывает, когда обыск проводят нарочно зверским образом. Переступая через валявшиеся на полу предметы, Ванзаров добрался до штор, чтобы впустить свет. Когда утро ворвалось в дом, оказалось, что разгромлено все, что только можно. Следы борьбы были слишком очевидны.
Лебедев присел над куском белой материи, вымазанной чем-то бурым. Понюхал, тронул кончиком пальца.