Холодные сердца
Шрифт:
Фёкл Антонович не поверил такому счастью. Юноша стоял на своем: он – убийца.
Ванзаров пришел в участок, когда предводитель в лихорадочном состоянии писал протокол, снимая показания.
– Что здесь происходит? – спросил он. – Стариков, вам что здесь надо?
– Не мешайте, Родион Георгиевич! – вскрикнул Фёкл Антонович. – Все! Все кончено! Убийца сам сдался!
– Вот как? Интересно. Фёкл Антонович, прекратите бумагу портить. Протокол надо по правилам вести. Дайте-ка посмотреть…
Бумагу пришлось чуть не вырывать. Предводитель держался за нее, как утопающий за соломинку, и не хотел отдавать. Ванзаров сразу указал на неверный заголовок. Надо переписать заново. Этот экземпляр был спрятан в карман. Старикову приказали сесть.
– Ну, рассказывайте, кого убивали, – предложил Ванзаров. – Подробно. В деталях. С кого начнете?
Молодой человек сдвинул колени и положил на них шляпу.
– Всех убил, – ответил он, разглядывая пол.
– Кого именно, называйте поименно.
– Жаркова убил…
– Я рад. Кого еще?
– Ну и там… остальных, – неопределенно ответил он.
– Вот как? Это меняет дело. За что утопили Стасю Зайковского?
– Я? Да, конечно… Испытывал к нему глубокую неприязнь…
– Как топили? Покажите конкретно.
Федор оставил шляпу, протянул руки и сделал движение, будто белье выжимал.
– Сразу видно, опытный убийца, – сказал Ванзаров. – Не правда ли, господин предводитель?
Фёкл Антонович опять схватился за голову. Чиновники окончательно затихли.
– Продолжаем признание. Зачем убили Василия Усольцева?
– Его? – спросил Стариков в глубоком изумлении. – Его тоже убили?
– Вам видней, – напомнил Ванзаров. – Вы же добиваетесь пожизненной каторги.
– Да, да, конечно. Задушил вот так… – Федор опять изобразил из себя прачку. Крайне печальную и растерянную прачку.
– Еще что-нибудь желаете сообщить?
– Желаю. Состою членом тайного союза, только не знаю, как он называется. Усольцев обещал позже во все посвятить…
Ванзаров громко хлопнул по колену.
– Ну, и хватит на сегодня. Позовите кого-нибудь. Пусть погреб откроют и посадят туда господина Старикова.
– Как в погреб? – поразился Федор. – А тюрьма?
– В вашем мирном городе даже камеры не имеется, не то что тюрьмы. Будете в погребе сидеть, убийца беспощадный.
Макаров открыл погреб, помог преступнику спуститься и с грохотом захлопнул крышку. Из-под пола донесся трусливый возглас.
– Ничего, пусть посидит до вечера, – сказал Ванзаров, бросая замок на стол. – Романтическая дурь быстро пройдет. Не так ли, Фёкл Антонович?
Предводитель поднял мутные и пустые глаза.
– Зачем вы все усложняете? Он же признался, а вы опять за свое…
– Не стоит ломать мальчишке жизнь ради такой ерунды, как первая любовь.
– Да какая разница! Он же признался…
– С таким признанием до суда дело не допустят. Вы еще будете виноваты, – напомнил Ванзаров. – Ничего, потерпите, недолго осталось.
– Вы мне правду говорите? – спросил Фёкл Антонович.
– Я всегда говорю правду. Только правду. И ничего, кроме правды. Разве не заметили? Вот, кстати, у вас пуговицы на рукаве нет. Непорядок.
– О-о-о! – только и смог выдавить предводитель.
– Пристава навещали? – спросил Ванзаров, обращаясь ко всему участку сразу. Все скромно промолчали. – Тогда придется самому…
Барон Нольде служил в земской больнице так давно, что отвык от титула. Больные обращались к нему «доктор», а малочисленный персонал по имени-отчеству. Да что титул! Остзейские замки, поместья, богатство и даже слава были пущены по ветру его непутевыми предками. Потомку остались нищенское жалованье и беспросветный труд земского врача. Последний черенок захудалого рода был худ и тщедушен, как высохшая вобла. Когда же к нему обратились «барон», Юлий Эрнстович в первый миг и не осознал, что это он и есть. Но незнакомый господин так уверенно смотрел ему в глаза, что барон понял ошибку и засмущался. В потертом больничном халате, старых башмаках и треснувшем пенсне он меньше всего походил на барона.
– С кем имею честь? – спросил Юлий Эрнстович. Уж что-что, а честь у барона не смогла отнять даже бедность.
– Ванзаров, чиновник для особых поручений из Петербурга.
Барон просветлел и без того белесым лицом.
– Так это вы! – с некоторой долей восторга сказал он и даже сложил руки, как для молитвы. – Много о вас слышал. Это такая честь для меня…
– Что вы, барон, ваш коллега наверняка преувеличил мои возможности. Я скромный чиновник сыскной полиции.
– Какой коллега? – барон в смущении повел мощным носом, который достался ему от предков вместо наследства.
– Асмус, уездный врач.
– Надо же! Как же догадались, что Антон Сергеевич про вас рассказывал?
Ванзаров подправил усы.
– Это несложно, – сказал он. – Кстати, с нашим общим знакомым случилось несчастье.
– С кем? – удивился барон, пытаясь вспомнить, какие у него могут быть общие друзья с блестящим молодым чиновником из столицы.
– Асмус пропал.
– Как пропал? – барон опять проявил печальное непонимание.
– Растерзан преступниками в своем доме. Оказывал сопротивление, его одолели. Все залито кровью, тела нет. Видимо, его унесли. И спрятали в неизвестном месте. Вот, ищем в ближних лесах и рощах. Всех на ноги поставили.
– Да-да, такой ужас. Я так расстроился. Милый Антон Сергеевич…
– Откуда узнали, что Асмус пропал?
В облике приятного столичного жителя что-то неуловимо изменилось. Барону почудилось, что его горло сжали стальные рукавицы, какие носили его предки-рыцари.
– Так ведь болтали тут… У нас город маленький, слух быстро летит…
– Кто именно вам об этом сказал?
– Но позвольте… – барон окончательно смутился, – разве это так важно? Я уже и не помню…
– Кто-то из персонала или посетители?