Холодный город
Шрифт:
Тана заметила в вазе с перьями симпатичный нож – длинный и острый.
– Должно быть, у него сложные отношения с вампирами.
– У Джеймсона? Да, вроде того. Его девушка – вампир.
Тана удивленно подняла глаза на Валентину, И тут же вспомнила разговор за завтраком.
– Ах да! Наверное, это та самая, которая живет у Люсьена Моро?
– Только не говори ему, если увидишь, ладно? Он ничего о ней не рассказывал, но город у нас маленький, и я кое-что слышала. И как-то видела их вдвоем на Бархатной улице. Они ссорились. Она очень красивая… И я вовсе не хочу, чтобы он понял, что мне не безразлично.
– Кем ты была? – Тана в недоумении нахмурилась.
– Знаешь, я ведь не всегда была девочкой, – сказала Валентина и поднялась на ноги. – По крайней мере, в том, что касается внешности. Он знает, что я бежала сюда, потому что у меня не было денег на операцию. Я подумала, что если я стану вампиром, то всегда буду выглядеть, как сейчас. Мое лицо не изменится. Но видишь, как оно получилось…
На мгновение Тана представила Валентину мужчиной, увидела мужские черты в ее лице, но стоило моргнуть, и перед ней снова оказалась девушка. Тана и подумать раньше не могла, что бывает такая причина желать вечной молодости.
– Я ничего ему не скажу, – пообещала она. – В любом случае я его едва знаю.
Валентина нервно улыбнулась:
– Холодный город не так уж велик, и чем дальше, тем тут становится теснее. Скоро ты всех будешь знать.
Тана купила понравившийся ей нож, джинсы и кожаную куртку, три футболки и четыре пары белья, которое, как заверила Валентина, было тщательно выстирано с дезинфицирующим средством. Она решила, что одежда пригодится, даже если она не заболеет: в чем-то ведь нужно возвращаться домой. А ножом Тана уже давно хотела обзавестись. Еще она купила большое пончо цвета ржавчины. Выглядело оно ужасно, но нести его было удобнее, чем одеяло. Еще она купила болторез, отвертку, нейлоновую веревку, зарядку для телефона на солнечных батарейках и рюкзак, чтобы все это унести. Покупки обошлись в сто тридцать два доллара. Деньги у нее еще оставались – как минимум сотня. Возможно, больше, но она не хотела пересчитывать в магазине.
Выбивая чек, Валентина взглянула на кинжал:
– Ты умеешь им пользоваться?
– Надеюсь, он выглядит достаточно страшно, и я смогу отпугивать нападающих, просто размахивая им.
Валентина молча подняла брови.
Мисс Керкин принесла отремонтированное ожерелье. Тана убрала его в сумку и подошла к одному из больших старинных зеркал, стоявших у стены. Заплела волосы в тугую косу, перевязала ее шнурком и посмотрела на свое отражение в неровном стекле, пытаясь убедить себя саму, что достаточно крута для встречи с тем, что ждет ее в маленькой комнатке в доме Руфуса.
Тана попрощалась с Валентиной и мисс Керкин и вышла на улицу. Она шла навстречу опасности, возвращаясь по своим собственным следам.
Забраться на крышу оказалось несложно, но сориентироваться там было гораздо труднее, особенно в темноте. Тана шла медленно, осторожно ступая по черепице. Следуя за Джеймсоном, она была слишком занята своими мыслями, но теперь, оказавшись в одиночестве над городом, поняла, что переходы между крышами построены совсем недавно. Лестницы и доски, приваренные либо прибитые, позволяли перебираться с крыши на крышу, образуя высоко над улицами лабиринт.
Чердачное окно Тана нашла не сразу. Ей
Но к тому времени он может уже продать метку. Или она сама заболеет… А может быть, он будет мертв. Пару месяцев назад случилась громкая история с парнем со Среднего Запада. Он рассказал своей девушке, что его укусили, и попросил запереть его в сарае на ферме, где жила ее семья. Она пообещала выполнить его просьбу, но вместо этого собрала компанию друзей из школы. Они связали его, вскрыли грудную клетку и выпили кровь – не понимая, что инфекция так не передается, и он не может заразить их, не будучи вампиром.
Но Полночь достаточно умна, чтобы дождаться обращения Эйдана. Она бы догадалась разлить его кровь по бутылкам и продать с аукциона. Тане вдруг захотелось быть такой, как Джеймсон с его огнеметом. Захотелось иметь при себе что-то получше большого ножа, болтореза и кожаной куртки. Жаль, что она не местная легенда.
Наконец, когда луна выглянула из-за туч, Тана нашла нужное окно. Оно все еще оставалось открытым, люстра висела так же криво, как и несколько часов назад. Несколько зеленых листьев, кружа, упали с высоких ветвей. Дверь в комнату была распахнута, и в свете, падающем из холла, было видно, что внутри пусто.
Тана шепотом позвала Эйдана. Никто не ответил.
Осмотревшись, Тана увидела трубу, закрепила вокруг нее конец веревки, жалея, что в свое время не была членом скаутского клуба. Там бы она научилась вязать узлы. Она спустилась в комнату. Спускаться было легко, трудно было делать это медленно, поскольку на веревке не было узлов для упора ног. На полпути руки соскользнули, и она упала вниз, наделав столько шума, что это должны были бы услышать все находившиеся в доме.
«Глупая, глупая, глупая».
Она ожидала услышать топот бегущих ног, но уловила только тихий стон где-то в глубине дома. Тана прокралась в коридор. Мужчина в гавайской рубашке, джинсах и сандалиях сидел у стены, запрокинув голову. Его темные волосы были похожи на кроличий мех; большие круглые очки в серебряной оправе были заляпаны кровью, глаза смотрели в одну точку. Рваная рана на запястье обнажала сухожилия и кости. На полу стояла большая красная и липкая лужа. Слишком много крови, и она продолжала лениво течь из его вен.
На втором запястье виднелись два маленьких укуса.
Нога мужчины дернулась. Он посмотрел на Тану стекленеющими карими глазами. Запах крови накрыл Тану одуряющей горячей волной. Она прижала язык к зубам, почувствовала горечь во рту.
– Бе-ги, – с трудом выговорил мужчина в промежутках между судорожными вдохами и замер, как игрушка, у которой закончился завод. В его легких что-то забулькало.
Сердце Таны бешено стучало, словно кто-то бил кулаком в ребра. Она поняла, что видела его раньше – по крайней мере, на фотографии. Должно быть, это и есть тот сосед, Билл Стори, который вел хронику Холодного города и отказался выйти наружу, даже получив от друзей метку. Вряд ли он так представлял себе свою смерть.